Богородица

Архив номеров Номер 11

Распутин: Знамение погибшего царства

Игорь СМЫСЛОВ


Посвящается монархистам России — с любовью и надеждой


Еретики, пользуясь беспросветным невежеством общества
в вопросах веры и благочестия, прикрываясь громкими,
но совершенно пустыми словами, проповедуют самые невозможные,
самые бессмысленные и отвратительные учения,
а сыны Церкви, нисколько не задумываясь, еретическую ложь
поставляют выше православной истины.

Священномученик архиепископ Иларион (Троицкий)


Апологеты Распутина, видящие в нем «оклеветанного старца», «человека святой жизни», в последнее время занимаются усиленной пропагандой его «святости», целью которой является канонизация «человека Божия Григория». О недопустимости канонизации царя Иоанна Грозного и Г.Е. Распутина категорически высказался Святейший Патриарх Алексий II на ежегодном Епархиальном собрании духовенства г. Москвы в декабре 2001 года: «Необходимо сказать еще об одном неприятном явлении. В последнее время появилось довольно много, с позволения сказать, икон царя Иоанна Грозного, печально известного Григория Распутина и других темных исторических личностей, причем прекрасно изданных. Им составляются молитвы, тропари, величания, акафисты и службы. Какая-то группа псевдоревнителей православия и самодержавия пытается самочинно, “с черного хода” канонизировать тиранов и авантюристов, приучить не очень осведомленных людей к их почитанию. Неизвестно, действуют ли эти люди осмысленно или несознательно. Если осмысленно, то это провокаторы и враги Церкви, которые пытаются скомпрометировать Церковь, подорвать ее моральный авторитет. Если признать святыми царя Иоанна Грозного и Григория Распутина, то, чтобы быть последовательными, надо деканонизировать, например, митрополита Московского Филиппа и преподобного Корнилия Псково-Печерского. Нельзя же поклоняться и убийцам, и их жертвам. Это безумие. Кто из нормальных верующих захочет оставаться в Церкви, которая одинаково почитает убийц и мучеников, развратников и святых?» (см.: Журнал Московской Патриархии, 2002, № 1. С. 43).

К сожалению, среди наших мирян и духовенства давно сформирована определенная среда, для которой слова Патриарха имеют некоторую силу лишь тогда, когда совпадают с личным мнением этих «православных». О том, что такое послушание священноначалию, не говоря уже о том, что такое историческая истина, они не задумываются.

Подготовка православной общественности к «святому делу» канонизации «старца Григория» велась исподволь и задолго до канонизации Царственных страстотерпцев. Л.Миллер пишет в предисловии к своей прекрасной работе «Царская Семья — жертва темной силы»: «...Побывав в России первый раз в своей жизни в 1990 году, где я знакомила русских людей с содержанием моей книги, я услышала и такие высказывания: “Вы хорошо написали свою книгу... но там у вас проскальзывает отрицательное отношение к Распутину... У нас в России существует иное мнение о нем. Мы считаем его человеком праведного образа жизни”... Когда я вернулась к себе в Австралию, я стала получать из России статьи, оправдывавшие Распутина. Я узнала, что в Москве состоялось собрание по “реабилитации” Распутина. Также я получила и две книги, изданные в России, где Распутина изображают чуть ли не святым человеком. Я услышала, что в Москве некоторые даже высказываются о том, что если причислить к лику святых Царскую Семью, то надо причислить туда и этого человека!.. Что можно сказать на это? Приходишь в ужас и содрогаешься от такого заблуждения» (19. Предисловие).

В деле реабилитации Распутина особенно потрудились О.А. Платонов («Жизнь за Царя» и другие работы) и Николай Козлов («Друг Царей»), а также некая Т. Гроян, книга которой «Мученик за Христа и за Царя. Человек Божий Григорий. Молитвенник за Святую Русь и Ея Пресветлаго Отрока» (М., 2000) является попыткой создать фундаментальный портрет Распутина как старца и прозорливца. Вторит этим авторам и И.В. Евсин в своей недавно переизданной брошюре «Оклеветанный старец» (см. 40). Н. Козлов — это московский журналист Андрей Алексеевич Щедрин, стоящий у истоков Братства Царя-Мученика Николая. Он является автором «Опричных листков», которые иногда напоминают просто бред сумасшедшего. Чего стоит, к примеру, следующее «богословско-литературное» открытие: «В духовно-таинственном смысле с Антихристом, сыном погибели, человеком беззакония христианской эсхатологии соотносится образ Кощея Бессмертного древнерусского эпоса... Смерть Кощея, обретаемая на конце иглы, коррелирует с антирретическим методом духовной брани, практикуемым в православном подвижничестве...» («Опричный листок». № 50. «Смерть Кощея»). Каково?.. Современному западному богословию известно «богословие мертвого Бога»; некоторые наши «патриоты», судя по всему, близки к «богословию Бабы Яги»... Вообще, в наших патриотических изданиях чего только ни напишут: тут и «оклеветанный старец», тут и Царь-Искупитель, и непонятно откуда выкопанные пророчества, и оправдание имябожия, и всемогущие масоны, и вездесущие жиды... Только о работе над своей душой — ни слова... Как же прав был святитель Московский Филарет (Дроздов), когда писал: «Прежде говорили, что думали, и не все печатали, что писали. А нынче печатают все, что придет на ум»! И еще он же говорил: «Некогда читать всего, что весьма щедро пишут ныне некоторые люди, к несчастью, учившиеся грамоте» (11. С. 7, 6).

О содержании сочинений О.А. Платонова, Т. Гроян, И.В.Евси­на и т.п. разговор пойдет дальше, а здесь хочется отметить одну черту, присущую всем этим сочинениям. При внимательном прочтении выясняется, что аргументы этих авторов натянуты и неубедительны (в лучшем случае). Худшим случаем является неоднократное отсутствие в данных сочинениях каких бы то ни было ссылок на какие бы то ни было источники. Первоначально автор думал, что подобная манера повествования о Распутине принадлежит исключительно О.А. Платонову. Однако после выхода в свет книги Т.Гроян, за которой стоят вполне определенные заказчики — разрушители нашей Церкви, автор вынужден констатировать, что метод «благочестивого мифотворчества» и извлечения доказательств святости Распутина из ниоткуда приобретает популярность. Конечно, не только О.А. Платонов и Т. Гроян строят сегодня образ «Человека Божьего Григория» из выдуманных фактов и неубедительных аргументов. Просто на их сочинения прочие защитники Распутина опираются или прямо ссылаются (устно и письменно) как на авторитетные в вопросе о личности «старца», в то время как эти книги являются концентрацией подлогов.

К сожалению, приходится констатировать, что и в работе историка А.Н. Боханова «Распутин. Анатомия мифа» (см. 39) отсутствуют сноски, проглядывает явная тенденция обелить Распутина путем замалчивания негативных фактов его жизни и путем акцентирования внимания на фактах подлинной и (чаще) мнимой неправоты противников «старца», а также путем выражения праведного гнева по поводу клеветников на «Друга Царей» — гнева, столь милого сердцу читателей, уже воспитанных в этом духе вещаниями Н. Козлова и О. Платонова. При написании книги о Распутине А.Н. Боханова почему-то нередко покидают такие качества подлинного историка, как беспристрастность и внимательность. Остается только с сожалением добавить, что, как и следовало ожидать, эта книга о Распутине тут же появилась в православных книжных магазинах.

Итак, сознание православного общества упорно формируется в направлении уверенности в святости Распутина...

 * * *

Итак, кем же был Распутин? Святым или же человеком, находившимся в прелести? Или (что часто можно встретить в наши дни) гипнотизером, мнящим о себе, что он — слуга Божий? Или его и вовсе не интересовали духовные запросы, а был он лишь расчетливым авантюристом? Разные авторы отвечают на этот вопрос исходя не столько из исторических фактов, сколько из идеологии и (или) того жизненного опыта в духовной сфере, которым они обладают. И здесь следует отметить, что главный недостаток исследователей феномена Распутина — в той или иной односторонности подхода к вопросу. Любая личность многогранна; личность историческая — это еще и целое облако мемуаров, зачастую (а в случае с Распутиным особенно) лишь затрудняющих ее оценку. Несомненно, все это нужно учитывать.

Григорий Ефимович Распутин получил впоследствии царское разрешение поменять свою фамилию на «Распутин-Новый». Причиной его прошения об этом было якобы желание избежать путаницы: в его селе много было семей с этой фамилией (35. С. 20–21). Думается, причиной было все же неблагозвучие его фамилии, прекрасно им осознаваемое. Т.Гроян в своем сочинении пытается реабилитировать фамилию «Распутин», производя ее от слова «распутие», то есть «перекресток», и делая далее вывод, что эта фамилия прообразует крестоношение «старца», ибо, мол, на перекрестках, распутиях в древности всегда стоял крест (35. С. 81–82). Это все и есть пример мифотворчества. На самом деле его фамилия происходит от стыдного слова «распута» — безнравственный, непутевый (см.: Никонов В. Словарь русских фамилий). «Распута» — беспутный, непутевый, распутный человек...» (Федосюк Ю. Русские фамилии).

О фактах распутства Распутина можно говорить долго и много. Ограничимся лишь напоминанием и изложением основных свидетельств и соображений, расставляющих все точки над «i».

Начнем со свидетельств о Распутине митрополита Вениамина (Федченкова): «Люди ошибочно привыкли считать, что в царских домах живет счастье... Нет, “тяжела шапка Мономаха”. И как легко понять, что этим людям в такую трудную годину хотелось иметь в ком-нибудь опору, помощь, утешение. Мы, духовные, — причин немало, и не в одних нас они были, — не сумели дать этого требуемого утешения: не горели мы. А кто и горел, как о. Иоанн Кронштадтский, то не был в фаворе, потому что давно, уже второе столетие, с Петра Великого, духовенство там вообще было не в почете. Церковь вообще была сдвинута тем государем с ее места учительницы и утешительницы. Государство совсем не при большевиках стало безрелигиозным внутренне, а с того же Петра, секуляризация, отделение их, — и юридическое, а тут еще более психологически жизненное, — произошло более двухсот лет тому назад. И хотя цари не были безбожниками, а иные были даже и весьма религиозными, связь с духовенством у них была надорвана. Например, нельзя было представить себе, чтобы царь или царица запросто, с любовью и сердечным почтением могли пригласить даже Санкт-Петербургского митрополита к себе в гости, для задушевной беседы или даже для государственного совета. Никому и в голову не могло прийти такое дружественное отношение! А как бы были рады духовные! Или уж нас и в самом деле не стоило звать туда, как бесплодных?.. Нет, думаю, тут сказался двухвековой отрыв государственной власти от Церкви. Встречи были лишь официальные: на коронациях, на царских молебнах (и то не сами цари на них бывали в соборах), на погребении усопших, на святочных и пасхальных поздравлениях. Вот и все почти. Даже в прямых церковно-государственных делах Церковь не могла сноситься с царем-правителем непосредственно, а было поставлено средостение в виде “ока государева”, светского министра царева, обер-прокурора Синода <...> Как я уже говорил не раз раньше, духовная жизнь и религиозное горение к тому времени начали падать и слабеть... Огня не было в нас и окружающих. Пример о. Иоанна Кронштадтского был исключением, но он увлекал преимущественно простой народ. А “высшие” круги — придворные, аристократы, архиереи, духовенство, богословы, интеллигенты — не знали и не видели религиозного воодушевления. Как-то все у нас опреснилось... мы перестали быть солью земли и светом мира. Нисколько не удивляло меня ни тогда, ни теперь, что мы никого не увлекали за собою: как мы могли зажигать души, когда не горели сами?! <...> И вдруг появляется горящий факел. Какого он духа, качества, мы не хотели, да и не умели разбираться, не имея для этого собственного опыта. А блеск новой кометы, естественно, привлек внимание... А дальше пошли слухи о его личной жизни. Доходили они и до нас с о. Феофаном, но он долго не верил им, а я уже начал сомневаться... Потом постепенно начали вскрываться некоторые стороны против Распутина. Епископ Феофан (он тогда был уже ректором Академии) и я увещевали его изменить образ жизни, но это было уже поздно, он шел по своему пути. Епископ Феофан был у царя и царицы, убеждал уже их быть осторожными в отношении Г.Е., но ответом было раздражение царицы, очень чувствительно отразившееся на здоровье ее. Потом выявились (Внимание! — Авт.) совершенно точные, документальные факты, епископ Феофан порвал с Распутиным. По его поручению я дал сведения для двора через князя О., ездил к другим, но нас мало слушали, он был сильнее. Тогда царь затребовал документы; часть их была передана епископом Феофаном мне на хранение. И я, сняв с них копии, отвез в Петербург, митрополиту Антонию для передачи царю. Ничто не изменило дела. Пытался воздействовать Санкт-Петербургский митрополит Владимир, но без успеха, был за то (как говорили) переведен в Киев... Обращались к царю члены Государственного совета — напрасно. Впал в немилость за то же и новый обер-прокурор Синода А.Д. Самарин, очень чистый человек. Отстранен был и Л.А. Тихомиров, бывший революционер-народоволец, а потом защитник идеи самодержавия и друг царя. Собралась однажды группа интеллигентов написать “открытое письмо” царю, но Тихомиров убедил их не делать этого: “Все бесполезно! Господь закрыл очи царя, и никто не может изменить этого. Революция все равно неизбежно придет, но я, — говорил он, — дал клятву Богу не принимать больше никакого участия в ней. Революция— от дьявола. А вы своим письмом не остановите, а лишь ускорите ее. Моей подписи не будет под письмом”. Группа согласилась с ним, и письмо не было выпущено. Возмущение против влияния Распутина все росло, а вместе с тем росли и нападки на цар­ский дом. Тогда решено было устранить его. Произошло известное событие в доме князя Ю. Но царица осталась верной себе: она и по смерти Р. ездила на его могилу» (7. С. 138, 135, 141, 142).

С полным правом можно считать авторитетным рассказ об отце собственной дочери Распутина Марии, в замужестве Соловьевой. На допросе она говорила следователю по делу об убийстве Царской Семьи Н.А. Соколову в Чите следующее: «Он замечательно хорошо говорил о Боге, когда бывал пьяный. Как я уже говорила, уходя странствовать, он бросил пить. Но в Петрограде он снова вернулся к вину и пил много. Пил он дома, но больше в ресторанах и у знакомых. Пьяный он любил плясать русскую и плясал замечательно хорошо... Все, что писалось в газетах в революцию про его разврат — клевета. Отец не знал никаких женщин, кроме мамы, и любил одну ее» (27. С. 182). Итак, пьянство «старца» подтверждает его собственная дочь. Что же касается отрицания ею блуда Распутина, то позвольте не поверить. Это легко объяснимо: в глазах Марии Распутиной пьянство, повально распространенное тогда в России не то что среди крестьян, но и среди сельского духовенства, не считалось большим грехом. К тому же ведь отец после этого «так хорошо говорил о Боге»! А вот о блудных грехах родителя, чувствуя все-таки, что это его сильно опорочит, Мария не засвидетельствовала. Однако позднее, в 1920-х годах, в Лондоне, в книге «Подлинный Распутин», Мария напишет: «Я ни в коем случае не намереваюсь отрицать, что во время пребывания моего отца в Санкт-Петербурге у него были любовницы и что по временам он вел беспутную жизнь. Окруженный разными женщинами, здоровый, зрелый мужчина с естественными желаниями, он вполне мог поддаться многочисленным соблазнам... Вначале мой отец был очень осторожен и всячески избегал этих соблазнов. Однако позднее он позволил увлечь себя на “Villa Rode”— известное ночное кабаре Санкт-Петербурга...» (Rasputin Maria. The Real Rasputin. London: Long, 1929. pp. 59–60. Цит. по: 4. С. 131, 253). В другой своей книге, «My Father» («Мой отец»), изданной в Лондоне в 1934 году, она прямо пишет, что он «сильно пил» (4. С. 135–136, 253).

Следующее свидетельство — матери одной из наиболее преданных почитательниц Распутина — Марии (Муни) Головиной, Любови Валериановны: «Я Гр. Еф. люблю безгранично... но — сколько раз я ему говорила: “Гр. Еф., доживу ли я до того времени, когда вы будете вести себя корректно с дамами?!” Я так счастлива, что он никогда не позволял себе ничего подобного по отношению к Марусе» (4. С. 126. См. то же: 12. С. 313–314). Сама же Л.В.  Головина объясняла В. Жуковской свою позицию по отношению к Распутину замечательно: «Я терплю многие поступки Гр. Еф. и гляжу на них сквозь пальцы. Ведь если их принять всерьез, тогда все полетит кувырком, все понятия перевернутся. Но я поступаю так же, как наш несчастный царь. Я беру от Гр. Еф. все его изумительные дарования, его дар утешения, его необыкновенную прозорливость, ум, тактику обращения и пропускаю мимо все это недопустимое обращение с женщинами, тем более что с моими дочерьми и со мной Гр. Еф. всегда держал себя корректно». «Ну, а во дворце?» — поинтересовалась собеседница. Любовь Валериановна задумалась. «Видите ли, дружок, — сказала она наконец. — Как там ни говорите, а царица все-таки несколько нездорова... У нее есть свои idee fixe, она думает, что Гр. Еф. святой пророк. А он в свою очередь уверил ее, что дух его передается только через прикосновение, поэтому, конечно, он их всех там обнимает и целует, но к этому так привыкли и он это делает так естественно, что никого не шокирует, только одна Тютчева да еще отец Александр протестовали, а так я не слыхала от Ани, чтобы по этому поводу были выступления» (12. С. 301). Ее сестра, Ольга Валериановна Головина, пишет в дневнике: «Григ. Еф. заперся со мною в Любиной спальне, и я ничего не понимаю. Говорил, что любит меня так, что ни о чем другом думать не может, целовал меня, обнимал, и мой глаз не мог не заметить его волнения. Взял у меня по секрету 200 рублей! Господи, что это за люди!» (ГАРФ. Ф. 613. См.: 4. С. 127).

Впрочем, как и следовало ожидать, общение с Распутиным не прошло бесследно для рассудка Л.В. Головиной: как пишет Жуковская (племянница знаменитого авиаконструктора Жуковского), «все это Люб. Вал. рассказывала мне в первые два года знакомства, но в конце третьего отношение изменилось: ни о каких “недопустимых” поступках Гр. Еф. больше не было и речи. Люб. Вал. даже стала спорить против очевидности, утверждая, что Р. ни в какие рестораны по ночам не ездит и что все это наглая клевета злонамеренных людей. А раз, когда он ушел в спальню “молиться” с какой-то девицей, а уходившая Шаповальникова хотела постучать в дверь, чтобы вызвать его и проститься, то Люб. Вал., с каким-то даже трепетом, сказала: “Что вы? Как можно? Гр. Еф. занят!” А из спальной слышалось повизгивание, игривый смех и довольное урчание Р. Я с сомнением посмотрела на Люб. Вал., но ее бледное увядшее лицо было бесстрастно, и только легкое неудовольствие на бестактность Шаповальниковой отражалось на нем... Пожалуй, раньше у Люб. Вал. было именно родственное чувство к Р., а потом оно сменилось чем-то полным, я бы сказала, почтения и восхищения, чего, конечно, по-родственному не бывает. Кроме того, она стала подозрительная, держится все время настороже и готова всегда его защитить, отрицая даже то, на что имеются документальные данные» (12. С. 314). В подобной зомбированности нет ничего удивительного: ведь понятно, достаточно было одного «сеанса лечения» у Г.Распутина, в какой бы форме он ни состоялся... Дочь же Л.В. Головиной, Муня, изначально относилась к Распутину как к святому человеку, говоря, что все его поступки имеют духовный смысл, который просто надо понимать: «А раз произошел такой случай: мы с Муней засиделись у Р., и, когда стали прощаться, он ухватил меня и стал настойчиво просить остаться ночевать, причем совершенно ясно, без всяких намеков, все сильнее распаляясь и поскрипывая зубами, расписывал мне все ожидаемое блаженство. Наконец, еле отделавшись от него, мы вышли, и, спускаясь по лестнице, я сказала, не утерпев: “Ну а теперь что вы на это скажете?” Но, кротко посмотрев на меня своими мигающими глазами, Муня сказала: “Все это надо понимать духовно”,— и такая грусть о моем заблуждении была в ее голосе, что, решительно одурев на минуту, я должна была признать, что Земля слетела на Луну, что белое вдруг стало черным — иными словами: что Р. — духовный руководитель, а я — испорченная девчонка, видящая во всех словах гадкие намеки. Ведь если уже это понимать “духовно”, тогда что же это “духовное” означает?» (12. С. 310–311).

На приеме у Государя председатель Государственной Думы М.В. Родзянко показывал Императору подлинники писем к Родзянко женщин, так или иначе совращенных Распутиным (в одном из писем женщина каялась в совершенном ею грехе, но писала об охватившем ее ужасе, когда вскоре после этого она увидела «старца» выходящим из бани с двумя ее дочерьми), письмо о мерзостях и поведении Распутина во время его приездов домой от одного из местных священников, говорил о преследованиях иерархов, выступающих против Распутина, обращал внимание государя на известную фотографию «Друга» в подряснике и с наперсным иерейским крестом на золотой цепочке, указывал на хлыстовство Распутина (см.: 9. С. 274–277).

 * * *

Отвлечемся от доклада Родзянко и попробуем разобраться: был ли Распутин хлыстом? Историк А.Н. Боханов вроде бы убедительно ставит под сомнение наличие у Родзянко каких-либо писем (куда это они бесследно делись после того доклада?) (см.: 39. С. 225). Однако важны не столько письма (даже если бы они дошли до наших дней), сколько само поведение «старца»: о том, что Распутин в своем характере и особенно в своих «назиданиях» проявлял хлыстовские черты, можно и не спорить. Достаточно вспомнить некоторые его слова и прочесть воспоминания о нем (хотя бы те же мемуары В.А. Жуковской).Строки из этих мемуаров будут приведены чуть ниже. А пока послушаем самого Распутина: «Любовь — большое страдание, она не может кушать, не может спать. Она смешана с грехом пополам. Все-таки лучше любить. В любви человек ошибается, но за то страдает, и страданием искупает свои ошибки... Сам грех не такой гнусный, не смертный, но родит смерть. Если б мог человек скрыть любовь свою, силой одолеть ее, это был бы грех безвредный» (курсив мой. — Авт.) (22. С. 279; 35. С. 508–509). Скажите, о какой любви здесь идет речь? И читали ли мы хоть нечто подобное у святых Отцов? Впрочем, сам Распутин в одном месте своих вещаний явно свидетельствует, что для него любовь — это прежде всего любовь по отношению к женщинам: «...тот человек может совершенно любить, который... без всякой прелести; ...эти люди могут любить не избираемые: ни молодости девы и ни старости семидесяти лет. У них одинаковая картина мягкого прелестного сердца: должны любить не более и не менее, ту и другую, тогда истинно любители во Христе. А будем избирать лица, а не души — это бездна ада... <...> когда послушание кажется противным и невмоготу, в это время Бога в нас нет, а любви окажется с женщинами убийца, себя убьешь и погубишь во век. Ах, как надо осторожно: изо всех прелестей это вам и прелесть, а любить надо, если их не полюбишь, то несовершенный человек, не имеет славы духа...» (35. С. 526–527).

Хлыстовство Распутина было темой расследования, начатого 6 сентября 1907 г. Тобольской Духовной консисторией. Расследование, образно говоря, обнаружило немало «дыма», но для того, чтобы найти и «огонь» (без которого дыма не бывает), нужно было, чтобы допросы и следствие проводил специалист. По благословению епископа Антония Тобольского дело было передано инспектору Тобольской Духовной семинарии Березкину, специалисту по сектантству, который, прибыв в Покровское, пришел к выводу о том, что следствие произведено непрофессионально. Однако расследование 1907 года фактически этим и кончилось. Инспектор Д. Березкин просто не смог расследовать все так, как полагается: поклонница «старца» генеральша О. Лохтина, выехав в Петербург, сказала кому следует, и следствие по причине высочайшего вмешательства было прекращено... Вот почему сторонники «старца» (Платонов и К°) вроде бы справедливо делают теперь упор на тот факт, что материалы этого расследования весьма неубедительны насчет «несомненного хлыстовства» Распутина. Однако, как видим, причина отнюдь не в невиновности «оклеветанного старца». Впрочем, это далеко не все свидетельства.

Известный историк Хельсинского университета А.Эткинд приводит следующие сведения: «Занимался Распутиным и известный миссионер В.М. Скворцов. После революции, будучи профессором богословия в Сараево, Скворцов “убежденно и решительно” говорил приятелю-эмигранту: “Распутин был несомненным хлыстом, с молодых еще лет. И сектантские навыки сохранял до конца своей жизни”» (см.: Коковцов В.Н. Из моего прошлого. Т. 2. С. 41). По словам В.М. Скворцова, он лично проводил секретное исследование в Тобольской губернии и выявил несколько хлыстовских пророков и еще “богородицу”, знавших Распутина с молодости и продолжавших поддерживать с ним связь (см.: Маевский В. На грани двух эпох (Трагедия императорской России). Мадрид, 1963. С. 49)» (34. С. 602–603). Далее А.Эткинд пишет: «Надо сказать, однако, что в качестве редактора газеты “Колокол” и журнала “Миссионерское обозрение” Скворцов практически удалил упоминания хлыстовства в годы, когда Распутин практически был в силе» (Там же. С. 603). На наш взгляд, это еще одно доказательство того, что в России того времени часть людей, понимая, что плетью обуха не перешибешь, поступалась бескомпромиссностью и обходила острые углы (замалчивала саму тему хлыстовства, чтобы никто из читателей лишний раз не вспомнил о Распутине). Но и эта картина происходившего в те страшные годы еще не полна. А.Эткинд: «К 1915 году относятся сведения о том, что “распутинцы” подкупали правую прессу с тем, чтобы она изменила направление на более либеральное. Близкого к Распутину банкира Дмитрия Рубинштейна обвиняли в том, что он скупал паи “Нового времени” и субсидировал “Колокол”» (34. С. 603).

В хлыстовстве Распутина были убеждены и ученые миссионеры И. Айвазов и М. Кальнев; называют Распутина хлыстом в своей переписке архиепископ Антоний (Храповицкий) и епископ Никон (Рождественский) (см.: 19. С. 154–156).

Общеизвестен скандал со специалистом по сектантству М.Новоселовым, книгу которого о несомненном хлыстовстве Распутина (а на эту книгу так надеялась св. Елизавета Федоровна!) не допустили к печати. В исследовании А.Эткинда читаем: «Социалист-революционер и один из крупнейших знатоков русского раскола Алексей Пругавин... колебался, но вынужден был признать принадлежность Распутина к секте. В хлыстовстве Распутина был уверен и Михаил Новоселов (правый издатель и профессор-филолог), пытавшийся опубликовать на эту тему брошюру “Григорий Распутин и мистическое распутство” (она была конфискована в типографии в 1912 году). Рукопись оказалась у Бонч-Бруевича, была передана им Пругавину и хранится в его бумагах в Гуверовском архиве, фонд Николаевского, оп. 129, ед. хр. 1» (34. С. 604–605, прим.).

И, наконец, собственная дочь Распутина, Матрена, уже на пороге смерти призналась, что ее отец был хлыстом[1], и описала радения во всей их «красе» (Maria Rasputin and Patte Barham. Rasputin the man behind the myth. New Jersey, USA, 1977. Pp. 80–88. См.: 19. С. 155, 628).И после всего этого так называемый «Царский сборник» (Сост. С. и Т. Фомины. М., 2000) предлагает своим читателям в «Царском Месяцеслове» отмечать 17/30 декабря «Убиение Друга Царственных Мучеников», с упоминанием в помяннике имен его жены Параскевы и детей — Матроны и Димитрия. Поминать «Друга» и его дочь, поведавшую нам о его фантастической коммуникабельности, особенно пикантно.

И еще один весьма интересный момент, относящийся к данному вопросу. Почитатели Распутина умиляются тем, что он называл Императорскую чету «Папой» и «Мамой». Конечно, в этом можно видеть не столько любовь, сколько недопустимую фамильярность, но это уже вопрос воспитанности и, в конце концов, дело вкуса. Поэтому мы бы об этом и не упоминали, если бы не одно обстоятельство: именно в хлыстовских общинах было принято называть своих вождей («христов» и «богородиц») «папой» и «мамой». В книге В. Бонч-Бруевича о хлыстовской секте «Новый Израиль» (об авторе и о книге речь впереди) читаем: «Во главе общины стоит “Христос” и его так называемая “ближняя” (жена)... Им обоим воздаются особые почести при приездах в общины; приветствуя их, нередко кланяются в ноги, целуют руки. Все общинники зовут их “папа” и “мама”» (37. С. LXXI). И в другом месте: «П.М. — это условные буквы, которые непосвященным обыкновенно объясняют как обозначение выражения “Покров милости”, на самом же деле это сокращенное обозначение слов “Папа” и “Мама”. Так всегда подписывает вождь новоизраильтян В.С.  Лубков все свои послания, воззвания, поучения, размышления и вообще все свои писания. В новоизраильской общине вождя нередко называют “папой”, “папашей”, а его ближнюю — “мамой”, “мамашей”. Трогательная близость народа с вождем всегда особенно оттеняется — и в разговоре, и в письмах — полными любви наименованиями» (37. С. 17). Конечно, одно это совпадение не делает Распутина хлыстом. Но когда подобных совпадений накапливается немало, а собственная дочь в конце жизни признается в хлыстовстве отца — мы имеем полное право считать, что эти «полные любви наименования» — не просто отсутствие чувства меры, нет. Это внесенные Распутиным в царский дворец начала хлыстовства — равно как и «братские» поцелуи, и взаимное целование рук, равно как и спокойно принятое им именование его «отцом Григорием» и кощунственное ношение им иерейского креста. Два последних из указанных нами моментов довольно серьезно указывают на принадлежность Распутина к хлыстовству, потому что даже обычный скромный человек (не говоря уж — подлинно православный, то есть смиренный, не говоря уж — подвижник или святой) резко воспротивился бы тому, чтобы его, мирянина, именовали «отцом Григорием», и тем более никогда бы с дерзостью не надел иерейский крест. Для хлыста же это все не только возможно, но и является совершенно подобающим его «скромной персоне»: ведь он мыслит себя самим «Христом»... И одному Богу известно, не проникло ли бы в итоге хлыстовство во дворец столь же сильно, как некогда (конец XV — начало XVI века) проникла в России в царский дворец ересь жидовствующих?..

Вопрос о хлыстовстве Распутина можно считать доказанным. Что же касается часто встречающихся ссылок на «знатока сектантства» В.Бонч-Бруевича, то об этом предлагаем послушать не экономиста О.А. Платонова с его натяжками, а исследователя Февральской революции Г.М. Каткова: «Владимир Бонч-Бруевич, несомненный авторитет в вопросах русского сектантства (он выпустил многотомное исследование о сектантах с при­ложением сектантских духовных книг), торжественно засвидетельствовал религиозную ортодоксальность Распутина. В левом журнале “Современник” было опубликовано его письмо издателю,и оно произвело значительное впечатление не только на широкую общественность, но и на русский епископат. Бонч-Бруевича, по его утверждению, интересовало только одно — сектант Распутин или нет. Вывод его таков: “Познакомившись с Г.Е.Распутиным-Новым и проведя много времени в ходе семи исчерпывающих с ним разговоров, считаю своим моральным долгом высказать свое мнение по вопросу, является ли Распутин сектантом, тем более что этот вопрос был затронут, хотя и не прямо, в интерпелляции в Государственной Думе и в некоторых выступлениях депутатов при обсуждении бюджета св. Синода. Строго ограничиваясь упомянутым выше вопросом, я заявляю, что Григорий Ефимьевич Распутин-Новый является типом православного крестьянина из далекой и отста­лой, провинциальной России и не имеет ничего общего ни с каким сектантством. Будучи более осведомленным о догматической стороне доктрины православия, чем это наблюдается среди крестьян, и зная библию и евангелие значительно хуже, чем большинство сектантов, Григорий Ефимьевич признает все таинства, ритуалы и догмы православной церкви именно так, как они толкуются в православии, без малейших отклонений или критики. Он считает, что было бы чрезвычайно грешно и безнравственно даже обсуждать такие вопросы, ибо, как он сказал мне, «нечего мирянину обсуждать вопросы, установленные самим Господом»”. Бонч-Бруевич сообщал, что Распутин чтит иконы, “которые, — говорит он, — всегда напоминают нам о житиях святых нашей Церкви, а в таком напоминании мы, грешные, всегда сильно нуждаемся”. Бонч-Бруевич затем яростно нападает на тех, кто употребляет унизи­тельную кличку “хлысты”, оскорбляя раскольников и злословя на таких неповинных людей, как Распутин. Он говорит об “усердных преследователях религиозных диссидентов в России, безнаказанно и безответственно употребляющих это выражение против кого бы то ни было, и особенно против тех, кто выходит из крестьянской среды, кого эти преследователи хотят оскорбить и унизить и подвергать гонениям любой ценой и просто терзать психически и физически, невзирая ни на какие существующие законы, декреты и манифест о свободе совести”. Бонч-Бруевич завершает свое свидетельство следующими словами: “Исходя из широких личных наблюдений над сектантами и из обстоятельного знакомства с их методами мышления, методами рассуждения, толкования веры, обдумывания и из ряда почти неопределимых подробностей, основываясь на тщательном изучении всего, что до сих пор было написано о Г.Е.Распутине-Новом, включая последнюю брошюру Новоселова, исходя, наконец, из длительных личных собеседований с Распутиным, которые велись в присутствии свидетелей, равно как и строго конфиденциально, при которых я умышленно пытался добиться полной ясности и точности в отношении его религиозных верований, я считаю своим долгом открыто заявить, что Г.Е. Распутин-Новый является полностью и совершенно убежденным православным христианином, а не сектантом...”» (15. С. 207–208). О том, что Распутин держался благодаря разным влиятельным покро­вителям из сонма «темных сил», писали так много, что стоит освежить в памяти и другой факт— в тот момент, когда «старец» пошатнулся, помог ему друг и соратник Ленина, блестящий поборник прогресса. Признавая выводы Бонч-Бруевича правильными, Г.М.Катков дальше, как увидит читатель, сам подтверждает, что верить Бонч-Бруевичу никак нельзя. Сей знаток сектантства не только симпатизировал сектантам (прежде всего хлыстам) — об этом мы еще будем говорить, но и писал о них в своих книгах просто восторженные отзывы (достаточно прочесть его книгу о хлыстовской секте «Новый Израиль»). Уже поэтому его никак нельзя считать объективным исследователем русского сектантства. Что же касается его выводов о Распутине, то любой знакомый с хлыстовством миссионер (не говоря уж о знатоках сектантства) России того времени прекрасно знал, что отличительной особенностью — а потому и опасностью — хлыстов являлось их небывалое лицемерие. Процитируем по поводу хлыстов не революционера — разрушителя России, а глубоко православного человека. Н.Гумилевский в своей книге «Разбор основных положений хлыстовства» (Киев, 1914) свидетельствует, что хлысты «обычно отрицают свою принадлежность к секте и тем более не выступают на защиту ее учения» (с. 6), что у них «развиты ужасное лицемерие и ложь: они стараются выдавать себя за ревностнейших православных, для чего кощунственно приступают к таинствам, в святость которых не верят; принадлежность же свою к секте они нагло отрицают» (с. 78). Как пример лицемерия хлыстов Гумилевский приводит следующее происшествие: «М.А.Кальнев рассказывает, как ему пришлось встретиться на беседе с хлыстом Бакановым, в доме которого он был раньше на радении. Баканов святым крестом и иконами свидетельствовал, что у него не бывает радений; узнавши в миссионере своего посетителя, он на некоторое время смутился, но потом “совершенно овладел собой, с характерной хлыстовской улыбкой продолжал вести с Кальневым публичную беседу, немало возмущая этим слушателей, наглядно убедившихся, до какой степени лжи и лицемерия могут дойти хлысты”» (36. С. 78–79). Не знать этого всего Бонч-Бруевич никак не мог. Поэтому его «выводам» доверять нельзя хотя бы уже потому, что он пытается убедить своих читателей в нехлыстовстве Распутина, основываясь на заверениях последнего. А одним этим подлинно объективный исследователь хлыстовства никогда бы не удовлетворился.

Вернемся к рассуждениям и фактам, приводимым Г.М. Катковым. «Вся пре­дыдущая деятельность Бонч-Бруевича по организации подпольной большевистской прессы, то, что он делал в февральские дни, при Временном правительстве и в первые годы правления большевиков, показывает, что политические соображения были первостепенны в любом поступке, который Бонч-Бруевич считал “своим моральным долгом”. В данном случае цель его поручительства вполне ясна. Распутиным пользовались в думских речах, чтобы подорвать престиж престола. Маневр Гучкова, который в качестве предлога воспользовался памфлетом Новоселова, имел исключительный успех. Связь с Распутиным становилась ахиллесовой пятой самодержа­вия. Но ярость атаки стала беспокоить сторонников режима, и они попытались покрыть ущерб, причиняемый присутствием во дворце “божьего человека”. Обвинение в неправославии было мощным и, может быть, единственным средством добиться устранения Распутина. А с его устранением все те, кто только и выискивал, к чему бы прицепиться, чтобы ударить по режиму, лишались самого безотказного оружия. Но в этот момент в дело вмешался (в качестве независимого и вполне объективного ученого) верный друг Ленина, и именно он составил наиболее обстоятельный доклад, в котором говорилось, что обвинения в неправославии, направленные против Распутина, вызваны злобным желанием растоптать “человека из народа”, простого крестьянина, который сумел найти доступ к царю. И уловка Бонч-Бруевича сработала... Стоит добавить еще один штрих, показывающий, как тесно смыкались усилия всех тех, кто добивался падения Николая  II. В опубликованных посмертно воспоминаниях Гучкова упомянуто, что именно он, Гучков, свел Бонч-Бруевича с Распутиным благодаря посредничеству некоей дамы, которая перед тем предлагала представить Распутина Гучкову. Встреча состоялась сперва в гостиной этой дамы, а потом в более конфиденциальной обстановке. Гучков сообщает, что через несколько недель Бонч-Бруевич написал ему письмо, “в котором он сообщал мне, что пришел к заключению, что Распутин не просто проходимец, нацепивший маску сектанта, а несомненный сектант, что, конечно, не мешает ему быть одновременно и проходимцем. По духу своего учения он близок к секте хлыстов, но не принадлежит к ней и является сектантом-одиночкой”. Нам нет надобности прилагать дальнейшие усилия и выяснять, кто прав — Бонч-Бруевич или Гучков. Важно, что на деле вмешательство Бонч-Бруевича сослужило службу антицарской агитации, которая была необходима Гучкову в видах будущей политической карьеры» (15. С. 207–210).

В другом месте Г.М. Катков пишет о роли Бонч-Бруевича в развале России следующее: «В.Д.Бонч-Бруевич был старым большевиком, поддержавшим Ленина на II съезде социал-демократической партии в 1902 (на самом деле в 1903. — Авт.) году, с тех пор связь их не прерывалась. Во время и после революции 1905 года он активно участвовал в организации большевистской подпольной печати. Когда революционная волна в 1906 году стала спадать, Бонч-Бруевич вместо того чтобы эмигрировать, как большинство большевистских лидеров, остался в России и работал в Академии наук, исследуя русские религиозные секты иих литературу. Он основательно изучил психоло­гию и социальный состав сектантов, в частности секты, известные под названием Старый и Новый Израиль. Он даже издал одну из священных книг этих сект, так называемую Голубиную книгу, и заслужил признательность адептов...» (15. С. 268–269).

Обо всем этом «фундаментальный» и «профессиональный» историк О.А.Платонов нам, конечно, не поведал. Зачем? Зато он не побрезговал свидетельством в пользу Распутина революционера, разрушителя России (да еще, оказывается, симпатизировавшего сектантам и руководившего ими) Бонч-Бруевича.

Однако вернемся к свидетельствам очевидцев. Упоминавшийся выше разговор М.В.Родзянко с Царем о Распутине ни к чему не привел, равно как и мнение председателя Совета министров В.Н.Коковцова, высказанное им Николаю II. О своей встрече с Распутиным Коковцов пишет следующее: «Когда Распутин вошел ко мне в кабинет и сел на кресло, меня поразило отвратительное выражение глаз. Глубоко сидящие в орбите, близко посаженные друг к другу, маленькие, серо-стального цвета, они были пристально направлены на меня, и Распутин долго не сводил их с меня, точно он думал произвести на меня какое-то гипнотическое воздействие или же просто изучал меня, видевши меня впервые... Подали чай. Распутин забрал пригоршню печенья, бросил его в стакан, уставился опять на меня своими рысьими глазами. Мне надоела эта попытка гипнотизировать меня, и я ему сказал просто: “Напрасно вы так упорно глядите на меня, ваши глаза не производят на меня никакого действия, давайте лучше говорить просто, и ответьте мне, разве не прав Валерий Николаевич (Мамантов), говоря вам то, что он сказал?” Распутин глупо улыбнулся, заерзал на стуле, отвернулся от нас обоих в сторону и сказал: “Ладно, я уеду, только уж пущай меня не зовут обратно, если я такой худой, что царю от меня худо”. Я собирался было перевести разговор на другую тему. Стал расспрашивать Распутина о продовольственном деле в Тобольской губернии — в тот год там был неурожай — он оживился, отвечал очень здраво, толково и даже остроумно, но стоило только мне сказать ему: “Вот так-то лучше, говорить просто, можно обо всем договориться” — как он опять съежился, стал закидывать голову или опускал ее к полу, бормотал какие-то бессвязные слова: “Ладно, я худой, уеду, пущай справляются без меня, зачем меня зовут сказать то, да другое, про того, да про другого...” Долго опять молчал, уставившись на меня, потом сорвался с места и сказал только: “Ну вот и познакомились, прощайте” — и ушел от меня... По-моему, Распутин — типичный сибирский варнак, бродяга, умный и выдрессировавший себя на известный лад простеца и юродивого и играющий свою роль по заученному рецепту. Во внешности ему недоставало только арестантского армяка и бубнового туза на спине... Потом Государь спросил у меня: “А какое впечатление произвел на вас этом «мужичок»?” Я ответил, что у меня осталось самое неблагоприятное впечатление и мне казалось во все время почти часовой с ним беседы, что передо мной типичный представитель сибирского бродяжничества, с которым я встречался в начале моей службы в пересыльных тюрьмах, на этапах и среди так называемых не помнящих родства, которые скрывают свое прошлое, запятнанное целым рядом преступлений, и готовы буквально на все во имя достижения своих целей. Я сказал даже, что не хотел бы встретиться с ним наедине, настолько отталкивающа его внешность неискренни заученные им приемы какого-то гипнотизерства и непонятны его юродства, рядом с совершенно простым и даже вполне толковым разговором на самые обыденные темы, но которые также быстро сменяются потом опять таким же юродством» (Коковцов В.Н. Из моего прошлого. Воспоминания. Цит. по: 9. С. 114–118). Не повлияло на Государя и мнение преданнейшего и старейшего царедворца, министра Двора графа Фредерикса. В воспоминаниях А.А. Мосолова читаем: «Вскоре после известной беседы Коковцова с Царем о Распутине Фредерикс решился говорить с Государем на тот же предмет и долго к этому готовился. Но ему не удалось высказать всего, что хотел, так как Император с первых слов его остановил, сказал: “Милый граф! Со мной уже много говорили о Распутине... Я вперед знаю все, что вы можете мне сказать... Останемся друзьями, но об этом больше не говорите”. Много позднее Фредерикс пытался вернуться к этой теме, но опять без результата, встретив еще более сильный отпор. Лица менее влиятельные, чем Фредерикс, просто вылетали со службы за малейшее проявление непочтения к старцу» (20. С. 11).

Просим читателя задуматься над следующим фактом: перечень только весьма известных лиц, негативно относившихся к Распутину и считавших, что он губит династию и Россию[2],поражает исследователя. В этом списке:

— архимандрит Феофан (Быстров), впоследствии архиепископ Полтавский, духовник Царской Семьи. «...Мнение его о Распутине... изменилось в соответствии с различными сообщениями и некоторыми исповедями, которые он принимал. В начале 1911 года епископ Феофан выступил перед Синодом с предложением официально выразить Императрице неудовольствие в связи с поведением Распутина. Отказываясь, епископы— члены Синода заявили ему, что это дело как раз лично для него как духовника Императрицы. Находясь в то время на кафедре в Крыму, он навещал Императрицу Александру Федоровну, когда Царская Семья приезжала в свою летнюю резиденцию в Ливадию. Осенью 1911 года Владыка говорил с Государыней около полутора часов, и Государыня, как сказал сам Владыка, была очень обижена» (5. С. 45);

— епископ Саратовский Гермоген (Долганов) — попал в царскую немилость по делу о неподчинении Синоду иеромонаха Илиодора (Труфанова); также категорически возражал против хиротонии еп. Варнавы (Накропина) как ставленника Распутина;

— мать Императора вдовствующая Императрица Мария Федоровна. Исследователь жизни Марии Федоровны, кандидат исторических наук Ю.В.  Кудрина пишет: «Главной темой, которая серьезно волновала императрицу-мать, был Григорий Распутин. Неоднократно в своих письмах Мария Федоровна умоляла сына расстаться с ним, указывая на его нравственную низость, а также запретить царице вмешиваться в государственные дела. Импе­ратор не скрывал этих советов матери от жены, и отношения между императрицами становились все более натянутыми» (33. С. 159);

— товарищ министра внутренних дел В.Ф. Джунковский. «Как только Джунковский вступил в должность товарища министра и командующего корпусом жандармов, он сейчас же стал собирать документы о роли и влиянии Гришки Распутина. Когда их было собрано достаточно, Джунковский составил доклад и через министра двора Фредерикса представил его Царю. Ответом на его одновременную просьбу о личной аудиенции для дополнительных к докладу сообщений была записка к князю Щербатову: “Генерала Джунковского уволить от всех должностей”» (17. С. 80);

— дворцовый комендант Воейков и его супруга. «Генерал Воейков, бывший дворцовый комендант, писал генералу Спиридовичу, что долг службы вынудил его уведомить Царскую чету о содержании полицейских докладов (о Распутине. — Авт.), и что это сильно огорчило Императрицу и вызвало ее гнев. Это письмо хранится в архиве Спиридовича в Йельском университете. В своей богатой сведениями книге “С Царем и без Царя” (Гельсингфорс, 1936) В.Н. Воейков не упоминает об этих донесениях» (15. С. 206–207, 218). Об отрицательном отношении Воейкова к Распутину см. также: 16. С. 200, 226;

— обер-прокурор А.Д. Самарин. «...В самом начале своей деятельности Самарин заявил царю, что он не отвечает за управление делами Православной Церкви, если Распутин будет разрешать влиять на них из-за кулис» (Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата // Патриарх Тихон и история русской церковной смуты. СПб., 1994. С. 48); «Обер-прокурор Синода Самарин очень определенно выражался о прикосновенности Распутина к церковным сферам и тоже кончил карьеру французской запиской (Николая II. — Авт.) на блокноте Горемыкину: “Самарина уволить; нельзя служить человеку, так настроенному против Императрицы и ее друга”...» (17. С. 80);

— князь Орлов. За негативное отношение к Распутину Орлов вскоре был удален на Кавказ, несмотря на многолетнее пребывание рядом с Царем;

— адмирал Нилов. «Нилов, старый “морской волк”, пьяница, которого любили за грубость... всех откровеннее говорил с царем о Распутине; получив отпор, как все остальные, он смирился и твердил одно: “Будет революция, нас всех повесят, а на каком фонаре — все равно...”» (см.: 2. С. 192);

— св. прав. Иоанн Кронштадтский. Священномученик протоиерей о. Философ Орнатский, настоятель Казанского собора в Санкт-Петербурге, опубликовал 2 июля 1914 г. в газете «Петербургский курьер» рассказ о встрече Распутина с прав. Иоанном Кронштадтским. «О. Иоанн спросил старца: “Как твоя фамилия?” И когда последний ответил: “Распутин”, сказал: “Смотри, по фамилии твоей и будет тебе”» (5. С. 217). Думается, что рассказы о том, что св. Иоанн считал Распутина (по словам Матрены Распутиной и Вырубовой) странником, имеющим дар молитвы, являются попыткой обелить «старца», и не более. Желающие опровергнуть это должны прежде изучить и опубликовать все дневники св. Иоанна или представить источники, заслуживающие большего доверия, чем Вырубова или Матрена. Пока же читатель может сравнить слова Матрены (в сочинении Т. Гроян) о том, что прав. Иоанн Кронштадтский «почувствовал пламенную молитву и искру Божию в отце», «исповедал и причастил его», а позже всем называл его «истинным старцем» (35. С. 83–84) — с показаниями Владыки Феофана Полтавского Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства о том, что Распутин оговаривал прав. Иоанна Кронштадтского перед Царем и Царицей, опасаясь его влияния и неизбежного разоблачения. Владыка Феофан, бывший духовник Царской Семьи, за неприятие Распутина был переведен в ноябре 1910 г. в Крым, став епископом Таврическим, но летом 1912 г. сослан в Астрахань «в губительный для него климат», где он получил малярию и болезнь легких, и только благодаря влиянию св. Елизаветы Федоровны был позднее переведен в Полтаву; ему, однако, было запрещено приезжать на лечение в Крым, если там находится Царская Семья. Его показания окончательно расставляют все на свои места... Один из наших новопрославленных святых, протоиерей Роман Медведь (он же иеромонах Иосиф), духовный сын прав. Иоанна Кронштадтского, «ничего не предпринимавший без его благословения», также негативно относился к Распутину. Мало того, о. Роман «предупреждал против сближения с этим человеком владыку Сергия (Страгородского) и архимандрита Феофана (Быстрова)». Обо всем этом мы узнаем из статьи диак. А. Щелкачева, зав. кафедрой истории Русской Церкви Православного Свято-Тихоновского Богословского института («Досадные неточности не должны бросать тень на память священноисповедника» // Радонеж. 2001. № 17–18. С. 9);

— архиепископ Никон (Рождественский), священномученик митрополит Киевский Владимир, митрополит Петербургский Антоний (Вадковский);

— все Великие князья и княгини (в первую очередь — св. княгиня Елизавета Федоровна, родная и старшая сестра Императрицы);

— дворцовый комендант генерал-адъютант В.А.Дедюлин, председатели Совета министров Столыпин и затем Коковцов, князь Шаховской (см.: 16. С. 150), начальник канцелярии Министерства Императорского Двора генерал-лейтенант А.А. Мосолов, министр Двора граф Фредерикс, княгиня С.Н. Василь­чикова (жена члена Государственного Совета), обер-гофмейстер Кауфман-Туркестанский, убежденный монархист Пуришкевич, председатель Государственной Думы М.В. Родзянко, генерал Алексеев, Л.А. Тихомиров и многие, многие другие...

Министр иностранных дел С.Д. Сазонов и статс-секретарь МИДа А.В.Кривошеин так и вовсе считали Распутина антихристом, а Г. Чулков в 1915 году назвал свой антираспутинский роман «Сатана» (см.: 34. С. 587, прим.).Однако их попытки убедить Государя в гибельности присутствия Распутина при Дворе приводили лишь к тому, что очень многие из вышеперечисленных людей, горячо любивших Церковь, Россию, монархию и лично Императора Николая II, лишались занимаемых должностей при дворе, в армии, в церковном и правительственном аппарате. Причиной этого было то, что Николай II не мог ни в чем серьезно противоречить своей супруге (а она, в свою очередь, вмешивалась не только в управление семьей, но и государством). Дочь П.А.Столыпина, М.П.Бок, вспоминает, как на ее вопрос о Распутине отец «болезненно сморщился и сказал с глубокой печалью в голосе: “Ничего сделать нельзя. Я каждый раз, как к этому представляется случай, предостерегаю Государя. Но вот что он мне недавно ответил: “Я с вами согласен, Петр Аркадьевич, но пусть будет лучше десять Распутиных, чем одна истерика Императрицы”» (Бок М.П. П.А. Столыпин. Воспоминания о моем отце. М., 1992. С. 331). То же сказал Николай II священномученику митрополиту Владимиру в ответ на его обличения Распутина и указание на необходимость убрать его от Двора и Семьи: «Выслушав Владыку, Государь заметил, что, быть может, он и прав во многих отношениях, но что Царица никогда с этим не согласится» («Православная беседа». 1991. № 1). Ни к чему не привело даже обращение к Царю всего Государственного Совета (!) за несколько дней до убийства Распутина: «Тревожный призыв, раздавшийся в Думе из уст графа Бобринского и Пуришкевича, этих двух паладинов неограниченного самодержавия, огласил даже архаическую цитадель абсолютного монархизма — Государственный Совет. Высокое собрание осмелилось сегодня выразить пожелание, в котором предостерегает царя против гибельного действия закулисных влияний. Это (столь робкое) заявление протеста вызывает оживленные комментарии. История представляет лишь длинный ряд повторений. В марте 1830 г. парижская Палата депутатов тоже довела до сведения Карла X почтительный совет благоразумия. Но воспользовался ли кто-либо когда-либо уроками истории?..» (21. С. 249–250).

Итак, Распутин, несмотря ни на что, продолжал пребывать близ Семьи и порочить ее своим поведением и рассказами налево и направо о том, что Государь и особенно Государыня во всем его слушают...

Однако, несмотря ни на что, простой народ, даже и сам видя огромные недостатки в управлении страной, продолжал искренно любить Помазанника Божия. Если бы не отречение — не было бы революции! Был бы подавленный в столице бунт (очередной, вспомним, бунт, не первый, вовсе не какой-то исключительный)..

Само собой разумеется, что Распутин в Царском Селе вел себя совершенно иначе, чем в других местах. О его способности мгновенно перевоплощаться из похотливого мужика в смиренного странника, «человека Божия», писала В.Жуковская: «...Раскрасневшееся лицо Р. с узкими, то выглядывающими, то прячущимися глазами надвинулось на меня, подмигивая и подплясывая, как колдун лесной сказки, он шептал сладострастно расширившимся ртом: “Хошь покажу?” Кто-то страшный, беспощадный глядел на меня из глубины этих почти совсем скрывшихся зрачков. А потом вдруг глаза раскрылись, морщины расправились, и, взглянув на меня ласковым взглядом странников, он тихо спросил: “Ты што так на меня глядишь, пчелка?” — и, наклонившись, поцеловал холодным монашеским ликованием» (12. С. 259).

О распутинском «духовном кружке» и о Вырубовой сохранились, Божией милостью, и слова блаженной Пашеньки Саровской. Из воспоминаний: «В эти годы многие приезжали в Саров и в Дивеево. Приезжали Распутин со свитой — молодыми фрейлинами. Сам он не решился войти к Прасковье Ивановне и простоял на крыльце, а когда фрейлины вошли, то Прасковья Ивановна бросилась за ними с палкой, ругаясь: “Жеребца вам стоялого”. Они только каблуками застучали... Приезжала и Вырубова. Но тут, боясь, что Прасковья Ивановна опять что-нибудь выкинет, послали узнать, что она делает. Прасковья Ивановна сидела и связывала поясом три палки — у нее было три палки, одна называлась “тросточка“, другая “буланка“, третья не помню как, — со словами: “Ивановна, Ивановна (так она сама себя называла), а как будешь бить?— Да по рылу, по рылу! Она весь дворец перевернула!“ Важную фрейлину не допустили, сказав, что Прасковья Ивановна в дурном настроении» (Дивеевские предания. М., 1996. С. 42–43).

 Мать Николая II, вдовствующая Императрица Мария Федоровна, по воспоминаниям В.Н. Коковцова, во время их встречи перед его докладом Государю о Распутине горько плакала и говорила ему: «Несчастная моя невестка не понимает, что она губит и династию, и себя. Она искренне верит в святость какого-то проходимца и все мы бессильны отвратить несчастье» (33. С. 140; 9. Т. 1. С. 113; 19. С. 157).

Государь, вследствие своего мягкого характера, подчинился мистически настроенной супруге (подробнее об этом см.: 29. С. 114–151), не укорененной в Православии с детства . В итоге царский дворец стал пристанищем экстрасенсов (Филипп, Распутин и, по некоторым сведениям, сам Папюс). Кратко напомним о первом из них — месье Филиппе.

Первый «Друг», месье Филипп (мэтр Филипп) (1849–1905), был крестьянином-целителем из Лиона, евреем по национальности. Полное имя— Низье Антельм (Вашоль) Филипп. Начинал как студент-медик, затем занимался травматологией (см.: 38. С. 179, прим.). С тринадцати лет занимается знахарством, затем начал лечить гипнозом. «Не имел медицин­ского образования, и врачебная практика ему была запрещена, но он продолжал заниматься этим ремеслом, трижды был судим. Обладал способностью с помощью внушения добиваться блестящих результатов» (см.: 39. С. 410). Он был не рядовым гипнотизером: Папюс — доктор Жерар Энкосс (1860–1916), автор более двадцати пяти трудов по оккультизму и практической магии, член всех оккультных обществ и основатель международного мартинистского ордена — называл его своим духовным учителем (26. С. 67–68). После того как «черногорки» организовали в Компьене 20 сентября 1901 г. встречу Николая II с Филиппом, последний был приглашен в Россию (Там же. С. 69–71). Зная желание Царской четы иметь сына, он за два месяца курсов гипноза сумел внушить Александре Федоровне ни много, ни мало — ложную беременность, так что она чувствовала даже все физические особенности этого состояния. Европейские газеты писали о приближении великого события в Семье русского Царя. Лишь через шесть месяцев, в середине августа 1902 г., когда у Царицы вдруг началось острое нервное расстройство, Александра Федоровна, несмотря на протесты Филиппа, согласилась на врачебный осмотр, который показал, что на деле ничего нет, у Царицы — ложная беременность (См.: 9. С. 37–38, 68; 26. С. 69–71). Однако Филипп был выслан из России даже не после этого вопиющего случая, а после того, как наш агент в Париже Рачковский передал сведения о том, что «Друг»— еврей, непосредственно связан с масонством и обществом «Гранд Альянс Исраилет» (9. С. 248). Уезжая, он подарил Царице для распознавания «злых» людей икону с колокольчиком и предрек, что вскоре у нее появится новый «Друг», который вымолит ей сына...

Поэтому, когда появился Распутин, он был принят как дар Божий. Сыграла, конечно, свою роль и его житейская проницательность, а также хитрость и двойственность: он умел мгновенно поменять свое обличье, из сатира (как называют его многие мемуаристы) превращаясь в старца, в Серого Сибирского Странника... Любители приписывать все скандалы, связанные с Распутиным, его мифическим «двойникам», обязаны помнить, что документальное свидетельство об их существовании имеется только одно, у М.В. Родзянко: «Считаю небезынтересным упомянуть, что мне рассказывал граф М.Д. Граббе. Его пригласил к завтраку известный князь Андронников, обделывавший дела через Распутина. Войдя в столовую, Граббе был поражен, увидев в соседней комнате Распутина. (К тому времени Распутин был уже убит. — Авт.) Недалеко от стола стоял человек, похожий как две капли на Распутина. Андронников пытливо посмотрел на своего гостя. Граббе сделал вид, что он вовсе не поражен. Человек постоял-постоял, вышел из комнаты и больше не появлялся» (Цит. по: 22. С. 219). Допустим, что мы поверили свидетельству Граббе (и Родзянко). Совершенно непонятно, однако, почему Платонов заявляет, что упомянутый двойник (даже «двойники», во множественном числе (!)— это при том, что не доказана историчность существования даже одного-единственного двойника; см. ниже) «заходил в разные злачные заведения, устраивал там непотребства, а потом сбегал» (22. С. 219), если об этом (то есть о распутинских непотребствах, учиненных именно двойником!) никто ничего никогда не писал, если сам Платонов тут же прибавляет, что «дела этого двойника легко могли быть проверены, так как за настоящим Распутиным велось постоянно наблюдение» (Там же. С. 220), и если даже это (опять подчеркиваем) единственное и малодостоверное свидетельство графа Граббе относится ко времени после убийства Распутина, чем обессмысливается сама необходимость «врагам Друга» оперировать двойниками? Сам Платонов о выявленных «нераспутинских распутствах» ничего не написал (ибо таковых не существует: Платонов не преминул бы написать, не прошел бы мимо такого громкого разоблачения, если бы документально выяснилось, что что-то делал двойник, а не «старец»), нет о двойнике ни слова в полицейских отчетах, нет упоминаний о нем ни у кого из знавших «старца». Даже самому Распутину не пришел в голову столь простой способ обелить себя в глазах той же Александры Федоровны — уж она бы поверила в существование «двойников» безоговорочно, а мы бы точно прочли в ее письмах (тем более — у Вырубовой) о том, насколько коварны враги «Друга»... Но ничего подобного уважаемый О.А.Платонов нам привести не смог. Единственное свидетельство, на которое он еще ссылается (см.: 22. С. 219), — слова дочери Распутина, Матрены, о том, что такой двойник существовал. Правда, ссылается Олег Анатольевич очень своеобразно — так, как умеет ссылаться только он один: не приведены не только эти слова Матрены, но и издание, и страница и все прочее, так что эта ссылка фиктивна (впрочем, такими необоснованными допущениями, выдаваемыми за факты, и неопознанными цитатами, выдаваемыми за реальность, данная книга Платонова просто переполнена). Помимо того, Матрена Распутина — источник своеобразный: правду об отце она выдавала в книгах порциями — видимо, чтобы подольше было чем заинтересовать читателя и жить на средства от изданий... Тот факт, что в какой-то из ее книг вдруг и обнаружится свидетельство о двойниках, еще не будет означать, что это правда— не только потому, что Матрена является дочерью Распутина (следовательно, лицом, заинтересованным в обеляющих отца фактах), но еще и потому, что Матрена (Мария) на допросе ее следователем Соколовым всеми силами выгораживала Распутина (27. С. 179–187), но ни словом не обмолвилась о злокозненных двойниках (и это, так сказать, по горячим следам всех событий)! Ведь как легко было бы, списав все на пресловутых двойников, спасти репутацию отца! Нет, не сказала ни слова (правда, ни слова об этом ее молчании о двойниках на допросе не сказал нам и О.А.Платонов, но ему что — он привык обходиться с фактами как заблагорассудится). Эта выдумка тогда никому и в голову не приходила. Зато сейчас не может выйти из некоторых голов...

Об отношениях Царя и Царицы к Распутину в последнее время написано достаточно много, и в основном более или менее верно. Расходятся лишь мнения историков о личности самого Распутина. Тогда, может быть, стоит послушать современников? Причем отнюдь не худших из людей того времени?

Прочтите страницы из дневника прот. С.Булгакова об этой боли монархического сердца в годы правления Николая II — может быть, вы тогда поймете, насколько зомбированы (и из нас пытаются сделать таких же) те, кто начисто отметает все негативные свидетельства о Распутине и об Императоре Николае II его современников (и монархистов в том числе!). Неужели они, любившие монархическую идею всем сердцем (а многие — и расстрелянные за эту идею!), но имевшие причины не любить конкретного монарха за его конкретные преступные ошибки и глухоту к предупреждениям, — неужели они, видевшие его лично, не смогли в его личности разобраться, а издатели газет «Жизнь вечная», «Русь Православная» или «Русский вестник» спустя восемьдесят лет разобрались? Неужели они, эти пропагандисты идеи «непогрешимого Царя-Искупителя» и «Его верного слуги, оклеветанного старца Григория Распутина», — неужели они оказались умнее, рассудительнее, осведомленнее, проницательнее современников этих личностей? И каких современников— св. праведный Иоанн Кронштадтский, преподобномученица Елизавета Федоровна, зосимовские и другие старцы, епископат Русской Церкви, М.О. Меньшиков, П.А. Столыпин и многие, многие другие. Но нет — святость, ум, их свидетельства объявляются сегодня некими «всезнайками» вне закона!..

Из дневника Л.А. Тихомирова от 25 марта 1910 г.: «Этот Григорий Распутин — развратный и жадный “блаженный старец” (он молод, вряд ли больше 40 лет), но обладает какой-то гипнотической силой чарования, будто бы угадывает мысли и даже “будущее”. Вместе с этим он отчаянный “черносотенец”, так что сами же “черносотенцы” и рекомендовали его. Это особенно грех епископа Феофана, ректора Санкт-Петербургской академии. Теперь он расчухал, что за штучка Григорий, да уже поздно. Влияние Гришки оказывается сильнее его. В петербургском высшем свете— у Танеевых, у Пистолькорс и т.д. — Гришка свой и обожаемый человек. Он действует на чувственность женщин, приучая их к “ангельской чистоте”... Делает мерзости... Я видел его фотографию: мерзкая рожа с поразительными глазами. Должно быть, в этих глазах страшная сила. Но какое ужасное время! Какая гниль мистического разврата перемешана с тупым неверием и развратом материалистическим. И вся эта грязная тина обволакивает людей до самых верхов» (28. С. 171).

Вот свидетельство о Распутине В.Шульгина: «Член Государственной Думы К., очевидно, не страдает теми предрассудками, которыми опутаны мы все. Вчера он пьянствовал с Гришкой. То, что он рассказывает, определенно — водка и бабы... Кто же эти “бабы”? Увы, это не демимонденки... Распутин есть функция распутности некоторых дам, ищущих... “ощущений”. Ощущений, утраченных вместе с вырождением» (30. С. 147). Великая княгиня Ольга Александровна, сестра Николая II, в своих воспоминаниях пишет, как однажды, в доме А.Вырубовой, когда Императорская чета вышла из комнаты, оставив Княгиню наедине с Распутиным, тот подошел к ней, положил руку на плечо и стал поглаживать его. Княгиня тут же молча вышла из комнаты (уж Вел. Кн. Ольга могла, наверное, отличить подлинного Распутина от двойника?..) (см.: 19. С. 163). Не проходил «старец» мимо особ женского пола и в самом дворце: первый скандал вокруг его поведения разыгрался, когда весной 1912 г. воспитательница Царских дочерей С.И.Тютче­ва выступила против того, что Распутин позволяет себе свободно заходить в комнаты Царевен. «По настоянию Тютчевой Государь запретил Распутину подниматься на тот этаж, где находились спальни Великих княжен» (19. С. 156). Государыня не простила ей этого поступка, и Тютчева вынуждена была уйти с должности... А.А.Мосолов пишет о ней: «Не знаю, кто именно рекомендовал Софию Ивановну Тютчеву, но выбор нам всем казался весьма удачным. София Иванов­на, лет под тридцать, была умна, весьма культурна, барышня с твердым характером, из отличной старинной московской семьи. Помню, сразу по приезде ее в Ливадию мы все заметили хорошее ее влияние на детей» (20. С. 11–12). Следующей жертвой Распутина стала няня Цесаревича Алексея М.И. Вишнякова. Она рассказала Императрице, что Распутин совратил ее, и в результате была уволена: Александра Федоровна не верила никому и ничему, если речь шла об «отце Григории» — именно так, как священнослужителя, звали Распутина (вероятно, с подачи матери) Царские дети.

Между тем в книге следователя Н.Соколова «Убийство Царской Семьи» (с. 76) определенно утверждается, что Распутин обесчестил Вишнякову. Соколов приводит слова г-жи Занотти: «...Он соблазнил у нас няньку Марию Ивановну Вишнякову. Это была няня Алексея Николаевича. Распутин овладел ею, вступив с нею в связь. Мария Ивановна страшно любила Алексея Николаевича. Она потом раскаялась и искренно рассказала о своем поступке Императрице. Государыня не поверила ей. Она увидела в этом желание чье-то очернить Распутина и уволила Вишнякову. А то была самая настоящая правда, о которой она в раскаянии не таилась, и многие это знали от нее же самой. Вишнякова сама мне рассказывала, что Распутин овладел ею в ее комнате, у нас во дворце. Она называла его “собакой” и говорила о нем с чувством отвращения» (19. С. 163–164).

Непосредственно перед совращением кого-либо Распутин предварительно внушал, что все, им творимое, необходимо для их же святости: таким образом он-де «изгоняет блудного беса». Из опроса священником Юрьевским в 1913 году свидетельниц (то есть участниц) походов Распутина в баню у себя в селе было установлено, что сначала следовала его молитва, после которой шло троекратное повторение фразы: «Бес блуда, изыди вон!», после чего Распутин совершает с женщиной половой акт. Эти факты свящ. А.Юрьевский представил своему правящему архиерею, епископу Алексию (Молчанову) Тобольскому, который... сжег все то, что священником было собрано за три месяца работы, и, спокойно сообщив ему об этом, запретил священнику дальнейшее занятие этим делом (см.: 22. С.81, 84). Почему? Потому что еп. Алексий (Молчанов) был покровителем хлыстов и сторонником Распутина. Директор Канцелярии обер-прокурора Синода В.Яцкевич показал на допросах ЧСК Временного правительства, что еп. Алексий, будучи епископом Таврическим, вступил в сожительство с молодой учительницей Елизаветой Кошевой, за что и был переведен на Псковскую кафедру (Кошева последовала за ним). Однако на Псковской кафедре еп. Алексий прославился еще и тем, что начал оказывать покровительство секте «иоаннитов», обосновавшихся в Воронцовском монастыре этой епархии. Помимо своих еретических взглядов на прав. Иоанна Кронштадтского, эти сектанты были еще и хлыстами. За поддержку этого сброда еп. Алексий был перемещен еще дальше — в Тобольск. Распутин, услышав о нем, побывал у него и пригласил его на аудиенцию в Царское. В благодарность еп. Алексий (Молчанов) сжег труд свящ. Юрьевского, 29 ноября 1912 г. закрыл дело о хлыстовстве Распутина, заведенное Тобольской Духовной консисторией, и продолжал прикрывать Распутина и дальше. Распутин же, в свою очередь, отблагодарил его тем, что осенью 1913 г. сделал его (через Александру Федоровну) не кем-нибудь, а... экзархом Грузии! Так епископ-блудник, сочувствующий хлыстам, стал главой четвертой по важности кафедры России.

Еще одно свидетельство — слова духовника Царской Семьи в последние годы, прот. Александра Васильева, в разговоре с протопресвитером Георгием Шавельским: «О. Васильев не называл Распутина святым, но из всей его речи выходило, что он считает его чем-то вроде святого. “Но ведь он же известный всем пьяница и развратник. Слыхали же, наверное, и вы, что он — завсегдатай кабаков, обольститель женщин, что он мылся в бане с двенадцатью великосветскими дамами, которые его мыли. Верно это?” — спросил я. “Верно, — отвечал о. Васильев. — Я сам спрашивал Григория Ефимовича: правда ли это? Он ответил: правда. А когда я спросил его, зачем он делал это, то он объяснил: «Для смирения... понимаешь ли, они все графини и княгини, и меня грязного мужика мыли... чтобы их унизить»”. “Но это же гадость. Да и кроме того: постоянное пьянство, безудержный разврат — вот дела вашего праведника. Как же вы примирите их с его праведностью?” — спросил я. “Я не отрицаю ни пьянства, ни разврата Распутина,— ответил о. Васильев, — но... у каждого человека бывает свой недостаток, чтобы не превозносился. У Распутина вот эти недостатки. Однако они не мешают проявляться в нем силе Божией”. Эта своеобразная теория оправдания Распутина, как оказалось, глубоко пустила корни» (9. Т. 2. С. 105).

Святые, конечно, могут так или иначе в чем-то погрешить, но так грешить, как Распутин — бесстыдно и многократно — святой не может: такая степень греховного падения совершенно несовместима со святостью.

К величайшему сожалению, Александра Федоровна и вся Царская Семья вообще, в отличие от преподобномученицы Елизаветы, не только не окормлялась духовно у подлинно святых людей того времени (хотя бы у всем известного старца Алексия [Соловьева] Зосимовского), но и, что самое главное — не видела в России святых, кроме Распутина. А это весьма показательно для оценки духовного состояния Царской Семьи. Кроме того, этот факт (полностью подтверждаемый и письмами, и дневниками Царской Семьи) свидетельствует еще и о том, что и от Распутина они не слышали ничего о современных им подлинных носителях святости. Для Царской Семьи и для их оккультного пошиба «Друзей» как бы не существовало ни св. прав. Иоанна Кронштадтского, ни Оптиной и Зосимовой пустыни, ни многих из тех иерархов нашей Православной Церкви, святость которых была очевидна уже тогда. Конечно, нам возразят, указывая на посещения Царской четой прозорливцев в Дивеево и Новгороде (в котором была одна Царица). Обратим, однако, внимание на то, что эти посещения носили разовый и, главное, случайный характер. Ни о каком постоянном окормлении Царской четы у подлинно духовных людей говорить не приходится. А это весьма странно: в России того времени еще было у кого спросить духовного совета. Все это свидетельствует об одном: ни Царская чета, ни их «духовник» Распутин ни с кем из святых людей не общались. Тут есть над чем задуматься. Ведь из житий святых мы прекрасно помним, как великой святости люди совершали многодневные путешествия по пустыне, чтобы встретиться с другим подвижником и попросить у него духовного назидания (Общения не забывайте, по апостолу Павлу [Евр.13,16]). Люди всегда ищут общения с теми, кто одного с ними духа: живущие в Духе Святом ищут подвижников, живущие духом века сего — подходящего им «общества», «компании». Что же мы видим в интересующем нас случае? Ни Царская чета, ни Распутин не горели желанием и не стремились искать общения с теми, кто представлял тогда на земле Святую Русь. Предоставляем читателю самому задуматься над тем, что он читал о круге общения Царской четы (и особенно Распутина) сравнительно, скажем, с кругом общения св. Елизаветы Федоровны. Мы не имеем в виду приемы посетителей — мы имеем в виду круг общения с лицами, составлявшими для этих людей среду их духовной и душевной жизни...

В.А. Жуковская добавляет интересный штрих касательно окружения Распутина: «Ведь правда, если бы у Распутина — представителя народа — была вдохновенная сила поучения, то за ним бы пошел первым делом этот народ, а не скучающие пресыщенные дамы разлагающегося высшего света, из которых он вербовал своих поклонниц. А народ, настоящий истовый коренной народ, к Р. не шел и презирал его, не только в Петербурге и по всей России, но и на месте его родины. Там тоже было несколько кликуш и истеричек, бегавших за ним, да два-три растолстевших толстосума, и бедный, черный народ и там не признавал его, и, несмотря на все щедроты и подаяния, Р. популярности среди своих земляков не имел, и мне рассказывали даже, что мужья били своих жен за то, что они ходили в баню с Р.» (12. С. 313). Понятно, какая атмосфера царила в окружении Распутина: истеричные, тоскующие по мужчине женщины и их на все готовый и всеоправдывающий наставник.

Пожалуй, этого было бы достаточно о Распутине, но вся проблема в том, что, как известно, его положение близ Царской Семьи было столь крепким потому, что он лечил Наследника. Возникает серьезный вопрос: какой силой мог лечить столь тяжелую болезнь, как гемофилия, человек с такой развращенной душой? Ответ прост: или обман (а это исключено), или гипноз, то есть экстрасенсорика. Масса свидетельств (и то, что он был блудником, а не подвижником) позволяет нам твердо заявить, что Распутин был экстрасенсом. С.П.  Белецкий, бывший директором Департамента полиции, пишет: «Когда я был директором департамента полиции, то в конце 1913 г., наблюдая за перепиской лиц, приближавшихся к Распутину, я имел в своих руках несколько писем одного из петроградских магнетизеров к своей даме сердца, жившей в Самаре, которые свидетельствовали о больших надеждах, возлагаемых этим гипнотизером лично для своего материального благополучия на Распутина, бравшего у него уроки гипноза и подававшего, по словам этого лица, большие надежды в силу наличия у Распутина сильной воли и умения ее в себе сконцентрировать. Ввиду этого я, собрав более подробные сведения о гипнотизере, принадлежавшем к типу аферистов, спугнул его, и он быстро выехал из Петрограда. Продолжал ли после этого Распутин брать уроки гипноза у кого-либо другого, я не знаю...» (Цит. по: Архив русской революции. Гл. 3. С. 16. См. также: 9. Т. 1. С. 140). Этому свидетельству те, кому угодно, могут не верить — это их право. Подробные воспоминания о Распутине показывают с явной очевидностью, что он действительно был гипнотизером и экстрасенсом. Вот знаменитое «исцеление» Распутиным А.Вырубовой после железнодорожной катастрофы, в деталях описанное С.П.Белецким: «...положение А.А. Вырубовой было признано очень серьезным, и она, находясь все время в забытьи, была уже молитвенно напутствована глухой исповедью и причастием Святых Тайн. Будучи в бредовом, горячечном состоянии, не открывая все время глаз, А.А.Вырубова повторяла лишь одну фразу: “Отец Григорий, помолись за меня!” Ввиду настроения матери А.А.Вырубовой решено было Распутина к А.А.Вырубовой не приглашать. Узнав о тяжелом положении А.А.Вырубовой со слов графини Витте... Распутин воспользовался любезно предложенным ему графиней Витте ее автомобилем и прибыл в Царское Село... В это время в палате, где лежала А.А.Вырубова, находились Государь с Государыней, отец А.А. Вырубовой и княжна Гедройц. Войдя в палату без разрешения и ни с кем не здороваясь (Выделено мною. Важный штрих: Распутин, не желая потерять сосредоточенность, «растратить часть себя на общение с другими», не говорит никому ни слова. — Авт.), Распутин подошел к А.А.Вырубовой, взял ее руку и, упорно смотря на нее, громко и повелительно сказал ей: “Аннушка! Проснись, поглядь на меня!..” И, к общему изумлению всех присутствующих, А.А.Вырубова открыла глаза и, увидев наклоненное над нею лицо Распутина, улыбнулась и сказала: “Григорий — это ты? Слава Богу!” Тогда Распутин, обернувшись к присутствовавшим сказал: “Поправится!” И, шатаясь, вышел в соседнюю комнату, где и упал в обмороке. Придя в себя, Распутин почувствовал большую слабость и заметил, что он был в сильном поту. Этот рассказ я изложил почти текстуально со слов Распутина, как он мне передавал...» (9. Т. 1. С. 140–141).

Итак, внимание. В житии какого святого, в каком это Патерике мы читали, чтобы подвижник, исцелив кого-либо, падал без сознания, обливаясь потом?! Этот момент встречается в интервью с экстрасенсами (Джуной, например), когда они говорят, что лечение каждого пациента отнимает у них очень много собственной энергии, поэтому они не могут исцелить болезнь за один сеанс или принять в день большое число людей. В случае с Вырубовой мы видим не исцеление, а экстрасенсорное воздействие и внутреннее напряжение Распутина в момент действия через него бесовских сил. Здесь было типично «кашпировское»: «Поглядь на меня», но не было ни слова молитвы, даже имитации молитвы. Ко всему прочему, не было и никакого исцеления: Вырубова лишь пришла в сознание, и только; она на всю жизнь осталась хромой... Второй, не менее яркий пример типичного гипнотизирования Распутиным своего пациента — на этот раз Наследника — мы находим в воспоминаниях Е. Джанумовой, непредвзятой свидетельницы происходившего: «Нюра позвала к телефону: говорят из Царского. Он подходит. “Что, Алеша не спит? Ушко болит? Давайте его к телефону. — Жест в нашу сторону, чтобы мы молчали. — Ты что, Алешенька, полуночничаешь? Болит? Ничего не болит. Иди сейчас, ложись. Ушко не болит. Не болит, говорю тебе. Спи, спи сейчас. Спи, говорю тебе. Слышишь? Спи”. Через пятнадцать минут опять позвонили. У Алеши ухо не болит. Он спокойно заснул. «“Как это он заснул?” — “Отчего же не заснуть? Я сказал, чтобы спал”. — “У него же ухо болело”. — “А я же сказал, что не болит”. Он говорил со спокойной уверенностью, как будто иначе и быть не могло» (9. Т. 2. С. 266). Перед нами картина самого настоящего гипноза, без какого-либо даже намека на молитву и исцеление благодатью Духа Святаго. Министр внутренних дел А.Д.  Протопопов, ставленник Распутина, за которого Императрица держалась до последнего (и это было одной из множества причин Февральской революции), писал: «Мое убеждение, что Распутин имел гипнотическую силу». И далее: «Любил вино и был, несомненно, эротоман. Был ли он хлыст? Не знаю, но сектантское в нем было — подчас его манеры напоминали сектантского начетчика, только более властного... Я слышал, что в Синоде есть о нем дело, которое было прекращено несколько лет тому назад» (24. С. 8–9).

Помимо этих главных свидетельств о гипнозе Распутина есть множество второстепенных. Так, один из его личных секретарей (ну как могут почитатели Распутина не доверять тому, кого «святой и прозорливый старец» сам выбрал своим секретарем?), Арон Симанович, пишет: «Мой второй сын долгое время страдал болезнью, которая считалась неизлечимой. Его правая рука постоянно тряслась, и вся правая сторона была парализована. Он ежегодно несколько месяцев должен был проводить в кровати. Когда я услышал от Вырубовой и других дам о способности Распутина излечивать болезни, я его несколько раз просил помочь моему сыну... Во время одного из его деловых посещений он увидел на моей квартире в очень жалком положении моего сына, и его, наверно, охватило сострадание к нему. Не спуская с него глаз, он предложил мне привезти его рано утром, пока он еще не встал, к нему. Мой сын должен был поджидать Распутина в одной из комнат, а я разбудить его, но так, чтобы он меня не видел (Это явление мы отмечали выше, когда рассматривали «исцеление» Г. Распутиным Вырубовой: экстрасенс не желает рассеивать концентрацию своей воли перед актом серьезного гипноза. В первом случае Распутин ни с кем не говорил, в этом случае — не желает видеть кого-либо, даже отца. — Авт.). Я привез моего больного сына на квартиру Распутина, посадил его в кресло в столовой, сам постучал в дверь спальни и быстро покинул его квартиру. Мой сын домой вернулся через час. Он был излечен и счастлив. Болезнь больше не возобновилась. Он рассказывал, что его лечение производилось Распутиным следующим образом. Распутин вышел из своей комнаты, сел напротив его в кресло, опустил на его плечи свои руки, направил свой взгляд ему твердо в глаза и сильно затрясся. Дрожь постепенно ослабевала, и Распутин успокоился. Потом он вскочил и крикнул на него: “Пошел, мальчишка! Ступай домой, иначе я тебя выпорю...” Я испытал силу Распутина также на себе. Уже много лет я был страстным игроком и проводил много ночей напролет за карточным столом. Я основал несколько карточных клубов...» Далее Симанович пишет, что однажды он так заигрался в карты, что трое суток не выходил из клуба (а в это время Распутин искал его по какому-то важному делу) — и вот что произошло между ними после этого: «Он пригласил меня сесть за стол и воскликнул повелительно: “Садись теперь выпьем!” Я последовал его приглашению. Распутин принес бутылку вина и налил два стакана. Я хотел пить из моего стакана, но Распутин дал мне свой, затем он перемешал вино в обоих стаканах, и мы должны были его одновременно выпить. После этого странного действия наступило короткое молчание. Наконец Распутин заговорил: “Знаешь, что? Ты в свою жизнь больше не будешь играть. Конец этому. Ступай, куда ты хочешь! Я хотел бы видеть, исчезнешь ли ты еще раз на три дня”. Пока он говорил, он все время смотрел мне напряженно в глаза. Я испытывал какое-то неприятное, странное чувство... после этого я до смерти Распутина никогда не играл... также я не играл на скачках. После его смерти прекратилось действие странного гипноза, и я опять начал играть» (9. Т. 2. С. 408–409). Что это, молитва? И затем, православным христианам хорошо известно: без усилий (тем более без желания) самого человека порок может быть изгнан лишь с помощью бесовской...

Вот слова П.А. Столыпина о его встрече с Распутиным (по просьбе Государя, дабы Столыпин составил о «старце» личное мнение): «Он бегал по мне своими белесоватыми глазами, произносил какие-то загадочные и бессвязные изречения из Священного Писания, как-то необычайно водил руками, и я чувствовал, что во мне пробуждается непреодолимое отвращение к этой гадине, сидящей против меня. Но я понимал, что в этом человеке большая сила гипноза и что он на меня производит какое-то довольно сильное, правда, отталкивающее, но все же моральное впечатление. Преодолев себя, я прикрикнул на него и, сказав ему прямо, что он у меня в руках и я могу его раздавить в прах, предав суду по всей строгости законов о сектантах, ввиду чего резко приказал ему немедленно, безотлагательно и притом добровольно покинуть Петербург и вернуться в свое село и больше сюда не появляться» (19. С. 133). Типичная попытка загипнотизировать, и ничего более.

Вот слова одного из знакомых В.Шульгина, главы киевской монархической партии: «Поставили меня с моими молодцами на Александровской, около музея, в первом ряду... Среди них я Григория Ефимовича поставил. И молодцам моим сказал, чтобы смотреть за ним, как есть... А я хорошо знал, что уж кого-кого, а нас Государь заметит. Потому мои молодцы так уже были выучены, как крикнут “ура”, так уже невоз­можно не оглянуться... От сердца кричали— и все разом... Так оно и было. Вот едет коляска, и как мои молодцы гаркнули, Государь и Государыня оба обернулись... И тут Госу­дарыня Григория Ефимовича узнала: поклонилась... А он, Григорий Ефимович, как только царский экипаж стал подъезжать, так стал в воздухе руками водить. “Благословлять?” “Да, вроде как благословлять... Стоит во весь рост в первом ряду, руками водит, водит... Но ничего, проехали...”» (30. С. 141–142). Перед нами самые настоящие пассы гипнотизеров и экстрасенсов...

Еще один интересный штрих, говорящий сам за себя, приводится у В.А. Жуковской (слова Распутина): «“Я тебе все как есть докажу. Понимашь? До тридцати годов грешить можно, а там надо к Богу оборотиться, а как научишься мысли к Богу отдавать, опять можно им грешить (он сделал неприличный жест), только грех-то тогда будет особый — но Сам мя заступи и спаси, Спасе мой, понимашь? Все можно, ты не верь попам, они глупы, всей тайны не знают, я тебе всю правду докажу. Грех на то и дан, штоб раскаяться, а покаяние — душе радость, телу сила, понимашь? Знаешь што, поговей на первой неделе, что придет?” “Зачем?” — спросила я. <...> “Грех понимать надо. Вот попы — они ни ... в грехе не понимают. А грех само в жизни главное”.“Почему главное?” — переспросила я, недоумевая. Распутин прищурился: “Хошь знать, так грех только тому, кто его ищет, а если скрозь него итти и мысли у Бога держать, нет тебе ни в чем греха, понимашь? А без греха жизни нет, потому покаяния нет, а покаяния нет — радости нет. Хошь я тебе грех покажу? Поговей вот на первой неделе, что придет, и приходи ко мне после причастия, когда рай-то у тебя в душе будет. Вот я грех-то тебе и покажу. На ногах не устоишь! <...> Я тебе тоже сказал: пойди поговей и приходи ко мне чистенька. Почему не причастилась да не пришла?” “Ну и что же было бы?”— спросила я. Он прищурился: “Взял бы я тебя, вот што! Ух и хорошо чистеньку!” — он скрипнул зубами» (12. С. 258, 259, 272). Интересно здесь то, что выдумать это Жуковская не могла — надо слишком хорошо знать «повадки» экстрасенсов, которые, кстати, и сейчас очень часто требуют, чтобы к ним на сеанс приходили после причастия, а детей приносили только крещеных — дабы надругаться над благодатью.

Здесь уместно будет вспомнить, что автору приходилось слышать и такое мнение о Распутине: он-де был таким же обыкновенным деревенским старичком-знахарем, которые существуют и по сей день, облегчая жизнь деревенских жителей своими молитвами — проще говоря, «заговорами». Если мы даже примем эту версию — не будем забывать, что все эти заговаривающие бабушки и дедушки суть обычные колдуньи и колдуны (не из сказок, а, к сожалению, из повседневной действительности), губящие души людей. Многие знакомые автору православные священнослужители, не понаслышке знающие жизнь своих приходов, объяснили ему это следующими аргументами. Начнем с того, что никто из таких «деревенских лекарей» на самом деле не мог получить благословения на свой «бескорыстный подвиг» от священнослужителей Православной Церкви, потому что канонические и соборные постановления отлучают от Причащения и тех, кто «лечит» подобным образом, и тех, кто «лечился». Все эти деревенские целители лечат (на деле — заговаривают, используя самочинные «молитвы», переполненные в той или иной степени настоящим сатаниз­мом, ничего общего с подлинными молитвами не имеющие) без благо­сло­вения священника, утверждая при этом, что оно им якобы дано. Когда священнику становится известно о таких бабушках и он начинает объяснять своей пастве, что на самом деле эти бабушки служат бесам, то «молитвенницы» запрещают своим пациентам рассказывать священникам (даже на исповеди!), что они «лечились» у такой-то— то есть толкают людей на страшный грех обмана на исповеди. Однако самым явным признаком того, что «бабушка» лечит силой бесовской, является общее для этой публики правило: они не могут умереть (и страшно при этом мучаются), пока не передадут свой сатанин­ский «дар» кому-либо из родственников или присутствующих в доме — чаще всего какой-нибудь девочке. И та впоследствии также начинает «лечить». Поэтому матери в деревнях никогда не подпускали детей к тому дому, в котором умирала такая «добрая бабушка». Нередко из их собственных слов видно, кому они служат: то они проговариваются, что одним из способов «заговорить» грыжу или зубную боль является чтение молитв задом наперед, то злобно встречают пациентку, не выполнившую предыдущий «лечебный» наказ: «Почему травку не пила?» «Я пила...» — робко пытается обмануть женщина. «Врешь! Я знаю — не пила! Знаешь, как мне плохо было?! Знаешь, как меня били?» (Диалог, лично слышанный автором этих строк)... Кто бил — понятно. Понятно также, как будут бить после смерти (причем вечно). Непонятно одно: как можно быть столь слепым человеком, чтобы не видеть, кому служат эти «бабушки» и «дедушки»....

Вот свидетельство писательницы Н.А. Лохвицкой (псевдоним Теффи): «Два острых распутинских глаза, подстерегая, укололи меня: “Так не хочешь пить? Иль ты какая строптивая? Не пьешь, когда я тебя уговариваю”. И он быстрым, очевидно привычным, движением тихонько дотронулся до моего плеча. Словно гипнотизер, который хочет направить через прикосновение ток своей воли. И это было не случайно. По напряженному выражению всего его лица я видела, что он знает, что делает. И я вдруг вспомнила фрейлину Е., ее истерический лепет: “Он положил мне руку на плечо и так властно сказал...” Так вот оно что! Гриша работает всегда по определенной программе. Я, удивленно приподняв брови, взглянула на него и спокойно усмехнулась. Он судорожно повел плечом и тихо застонал. Отвернулся быстро и сердито... <...> “Не при-идешь? Нет, придешь. Ты ко мне придешь”. И он снова тайно и быстро дотронулся до моего плеча. Я спокойно отодвинулась и сказала: “Нет, не приду”. И он снова судорожно повел плечом и застонал... <...> Мне довелось говорить о нем с человеком, серьезно изучавшим гипнотизм, магнетизм, влияние на чужую волю. Я рассказала ему о странном жесте Распутина, об этом быстром прикосновении и о судороге, которая корчила его каждый раз, когда он видел, что приказ его не исполнялся. “Да неужели же вы не знаете? — удивился мой собеседник. — Ведь это прикосновение — это типичный магнетический акт. Это передача волевого тока. И каждый раз, как ток этот не воспринимается, он летит обратно и ударяет магнетизера. Этот ток тем сильнее, чем напряженнее и сильнее была направленная им волна. Вы рассказываете, что он очень долго настаивал, значит, напрягал свою силу. Поэтому обратный ток ударял его до такой боли, что он корчился, стонал... Все, что вы рассказываете — типичный случай магнетического опыта”» (9. Т. 2. С. 230, 231, 235).

Вспомним, что говорили самые различные люди (мы приводили эти свидетельства выше), в частности, о взгляде или глазах Г.Е. Распутина (как известно, глаза названы святыми Отцами зеркалом души). Вот слова одной из знакомых Шульгина: «Но глаза!.. они маленькие, маленькие, но какие!» — «Неприятные?» — «Ужасно неприятные... Неизвестно какие, не то корич­невые, не то зеленые, но когда посмотришь — так неприят­но, что даже сказать нельзя. И Наташа то же самое говорила... Она его еще раз видела в Александро-Невской лавре, он на нее так посмотрел, что она во второй раз побежала прикладываться... чтобы очиститься...» (30. С. 148). Разве возможно услышать такое (из уст самых различных людей) о глазах святого человека?.. Что же такое было в глазах Распутина? Ответ на этот вопрос — в его хлыстовском прошлом. В.А. Жуковская: «Я... посещала тайные собрания “Божьих людей” (много позже я узнала, что их же зовут хлыстами)[3]. Кузьма Иваныч, как звали хозяина, вдруг повел речь о старце Григории Распутине... прищурив свои яркие глаза (у всех хлыстов глаза совершенно особые: они горят каким-то жидким переливчатым светом, и иногда блеск становится совершенно нестерпимым), он... сказал нехотя: “Он с нашими братьями был, а только мы отреклись от него: в плоть он дух зарыл”». Вспомним теперь слова Тэффи (Лохвицкой): Распутин «шмыгал блестящими глазами, колючими, близко притиснутыми глазами из-за нависших прядей масленых волос. Кажется, серые были у него глаза. Они так блестели, что цвет нельзя было разобрать. Беспокойные...» (цит. по: 39. С. 148). Процитируем и других свидетелей. В.Д.Бонч-Бруевич: «Мое внимание прежде всего обратили его глаза: смотря сосредоточенно и прямо, глаза все время играли каким-то фосфорическим светом. Он все время точно прощупывал глазами слушателей...» (39. С. 148). М. Палеолог: «...Все выражение лица сосредоточено в глазах льняного-голубого цвета, блестящих, глубоких, странно притягательных. Взгляд одновременно пронзительный и ласкающий, наивный и лукавый, пристальный и далекий. Когда речь его оживляется, зрачки его как будто заряжаются магнетизмом» (39. С. 148). Все эти и другие свидетельства — ответ на вопрос как о глазах, так и о хлыстовстве Распутина. Наконец, отсылаем читателя к многочисленным фотографиям «старца» — на очень многих из них видно, что с глазами у него, мягко говоря, не все в порядке, но на одной из них особенно ясно виден этот самый «жидкий переливчатый свет», блеск: это его знаменитая фотография с поднятой «благословляющей» рукой. Естественно, глаза хлыста при совершении этого кощунственного для православного мирянина действия не могли не светиться внутренним торжествующим блеском (природой которого является бесовская одержимость хлыстов, а именно — одержимость бесом блуда)...

Кажется, этого достаточно. Однако есть любители утверждать, что все мемуары подделаны масонами. (Это ж как надо было блистательно подделать! Не хватило бы талантов и доброго десятка Пушкиных. Да и когда бы успели осуществить столько подделок?.. Но главное — зачем? Ведь вовсе не нужно подделывать мемуары — достаточно сформировать такой взгляд, при котором этим мемуарам просто не будут верить. Именно это мы сейчас вокруг и наблюдаем: прочитав «Жизнь за Царя (правда о Григории Распутине)», многие люди становятся искренне уверенными в том, что все прочитанное действительно есть правда, а они сами отныне чуть ли не профессиональные историки….) Особо упорствующим напомним, что преподобномученица Великая княгиня Елизавета Федоровна прекрасно знала свою сестру, не раз говорила с ней о Распутине, пытаясь оградить Царскую Семью от влияния блудника и хлыста. Л.П.Миллер, трудолюбивая исследовательница обстоятельств жизни св. Елизаветы Федоровны, пишет в своей книге «Царская Семья — жертва темной силы»: «Елизавета Федоровна поехала в Царское Село по просьбе своих друзей. Поехала она туда тогда, когда там находился Император. Об этом визите рассказано во многих книгах. Остановимся на брошюре графини Александры Олсуфьевой... Графиня пишет, что Елизавета Федоровна всегда уклонялась от политики. Только дважды она сделала попытку вмешаться в дела государства. Первый раз это было, когда она написала письмо Императору, где в подобающих выражениях говорила, что боится той опасности, которая нависла над Царской Семьей и над Россией. Вскоре после этого, в декабре 1916 года, Елизавета Федоровна поехала в Петроград, чтобы опять говорить о том же. “Если бы ее совет был принят, — пишет графиня, — то, возможно, что пошатнувшаяся Монархия была бы спасена. Она стояла за то, чтобы было полное согласие между Императором и Думой в соответствии с конституционным законом, опубликованным в октябре 1905 г., и за ответственное министерство. Она также настаивала на том, чтобы выслали в Сибирь рокового Распутина”. Когда Великая княгиня Елизавета Федоровна приехала в Царское Село, чтобы поговорить с Императором, то Государыня не допустила ее: “Императрица умоляла ее не говорить с Императором по поводу ее письма — по причине того, что он уезжает на следующий день на фронт и его нельзя тревожить разными политическими вопросами, но что она сама готова ее выслушать. Когда Великая княгиня коснулась наболевшего вопроса о Распутине, Императрицу нельзя было разубедить в ее веровании в его святость, несмотря на то, что Великая княгиня рассказала ей о его скандальном образе жизни, которую он умел успешно скрывать от глаз ее Величества. Последняя так ошибалась в его личности, что все, что она могла сказать в ответ на увещевания сестры, было: “Мы знаем, что святых злословили и раньше”. Тогда Великая княгиня предсказала будущее: “Помни, — сказала она, — судьбу Людовика XVI”» (19. С. 431).

По свидетельству князя Ф. Юсупова[4], с матерью которого Великая княгиня Елизавета была очень дружна, сразу после этого разговора святая Елизавета Федоровна приехала к ним: «Сидели как на иголках, гадали, чем кончится. Пришла она к нам дрожащая, в слезах: “Сестра выгнала меня как собаку! — воскликнула она. — Бедный Ники, бедная Россия!”» (31. С. 168). 

 По воспоминаниям об этом эпизоде Великой княгини Марии Павловны (младшей), «Государя не было, когда она прибыла в Царское Село. Она получила от своей сестры — Императрицы— холодное приветствие, и ее отображение мрачного, мятежного настроения Москвы и необходимости немедленных перемен привели к мучительной сцене. На следующий день она получила короткую записку от Императрицы, просящую ее уехать... Моя тетя вернулась в Москву очень подавленной» (Цит. по: 4. С. 152). П.Жильяр, описывая всю эту сцену, выражается еще определеннее: «Несколько часов спустя Великая княгиня в смертельном ужасе направилась обратно в Москву» (Цит. по: 9. Т. 2. С. 205). Затем, желая обрести душевное спокойствие, Елизавета Федоровна на десять дней уезжает в Дивеево, по возвращении откуда узнает об убийстве Распутина и посылает Вел. кн. Димитрию Павловичу и Юсуповым приветственные телеграммы, текст которых общеизвестен (см.: 21. С. 455–456). Олег Платонов дерзает ставить в вину св. Елизавете Федоровне ее негативное отношение к Распутину: «Благословляя “патриотический акт” убийц, Елизавета Федоровна поддавалась общей леворадикальной истерии, которая и опрокинула общество в 1917 году... Признавая убийство как способ решения социальных проблем, она, как и многие тогда, отступила от идеалов Православия» (22. С. 228). Слова очень дерзкие, особенно если получше изучить жизнь и воззрения св. Елизаветы Федоровны. Платонову и иже с ним почему-то не приходит в голову простой вопрос: что же такое знала о Распутине Елизавета Федоровна, если, пережив в своей собственной жизни страшное событие убийства революционерами ее мужа — человека, которого она горячо любила, а затем своими руками собирала куски его разметанного взрывом тела — и простив после этого убийцу (многие ли из нас нашли бы в себе силы хотя бы для разговора с подобным человеком, да еще сразу после случившегося?), она, тем не менее, безоговорочно оправдывает убийство Распутина? Как понять, что она, принявшая монашество, посвятившая все имущество и саму жизнь делам милосердия, мало того — окормлявшаяся у прозорливых старцев — и вдруг приветствует убийство и семью убийцы? Это во-первых. Во-вторых, термин «леворадикальная истерия» противоречит исторической действительности: убийству Распутина радовались больше всего монархисты и весь простой народ — люди в Петербурге поздравляли друг друга на улицах, не интересуясь партийной принадлежностью. Левые же радикалы (большевики, эсеры) едва ли радовались убийству Распутина, так как его деятельность подрывала в народе авторитет монархии больше, чем все их усилия. Что же касается «истерии», то монархисты — и даже автор— просто обязаны обидеться на О.А. Платонова за то, что он так обозвал единодушное требование публики в театрах Санкт-Петербурга исполнить по поводу убийства Распутина гимн «Боже, Царя храни...» (или это и есть проявление леворадикальной истерии?) (см.: 30. С. 154).

Приведем, наконец, свидетельство профессионального историка: «В политике идея принадлежности Распутина к хлыстам чаще использовалась оппозицией справа, чем слева <...> Нет оснований считать всех тех, кто был уверен в хлыстовстве Распутина — епископов Гермогена, Антония, Марка, священников Георгия Шавельского и Сергия Булгакова — масонами и либералами, как это предлагает делать автор недавней книги о Распутине как народном праведнике («Жизнь за Царя» О. Платонова. — Авт.). Мы приходим к результату скорее обратного характера. Восприятие Распутина как сектанта действительно зависело от положения на политическом спектре; но не считали его хлыстом только самые радикалы, в этом узком вопросе неожиданно сомкнувшиеся с царем. Среди специалистов по сектам правые, умеренные и даже левые от Скворцова и Новоселова до Пругавина зачисляли Распутина в хлысты; и только крайне левый Бонч-Бруевич, да еще по-своему радикальный Розанов, отрицали хлыстовство Распутина» (34. С. 605).

Порицает св. Елизавету и Р.Бэттс: «Великая княгиня Елизавета Федоровна, так ни разу и не встретившаяся с Распутиным...» (5. С. 163). Ответим на это, что св. Елизавета была, в отличие от Платонова и остальных авторов, современницей Распутина, а не писала о нем спустя восемьдесят лет, и, как уже отмечалось, много и долго говорила о нем со своей младшей сестрой, Александрой Федоровной, которая, несомненно, была убежденным адвокатом Распутина (и уж наверняка пыталась «вразумить» св. Елизавету). Помимо этого, она прекрасно знала о Распутине со слов великого множества людей, с которыми ей приходилось общаться. Так, Л.Миллер в своей книге, посвященной св. преподобномученице Елизавете Федоровне, пишет: «Каждый день к Великой княгине приходили верные патриоты Родины и истинные ее друзья, чтобы передать ей о том, что творится в Государственной Думе и в Петрограде и какие слухи ходят о Распутине. Сосредоточенная и взволнованная, она выслушивала их молча. Она не вступала ни в какие дискуссии и не давала никаких советов. Она только говорила: “Господи, помилуй!.. Буди милостив к нам, Господи!..”» (18. С. 174). Разговор двух сестер за несколько дней до убийства Распутина был последним. После того как Елизавета Федоровна сравнила судьбу Царской четы с судьбой Людовика XVI и Марии Антуанетты, а потом выразила радость по поводу убийства Распутина, она, как и многие другие, пытавшиеся открыть Александре Федоровне глаза на Распутина, потеряла у нее всякое доверие. Св. Елизавета же видела, что страна идет в пропасть. Поэтому ни одна из сестер не сделала больше попытки увидеться (Елизавета Федоровна лишь дважды писала письма находившейся в заточении Царской Семье, причем, судя по дневнику Александры Федоровны, Царица ей не ответила; см.: 33. С. 91, 216). Практически это был полный разрыв.

Но это аргументы для историков. Для людей же православных укажем еще, что святая Елизавета Федоровна, в отличие от своей сестры, окормлялась у духоносных и прозорливых старцев и, несомненно, спрашивала их о личности Распутина и о том, как следует к нему относиться. Каким было их отношение к Распутину — это, слава Богу, известно. Святая Елизавета часто посещала известного старца Зосимовой пустыни преподобного Алексия (Соловьева), того, который впоследствии на Поместном Соборе вынимал жребий будущего Патриарха, а также другого духоносного старца — схиархимандрита Гавриила (Зырянова) из Седмиезерной пустыни (в настоящее время причислены к лику святых). Епископ Варнава (Беляев) пишет об этом следующее: «Прихожу к Алексию-затворнику (Соловьеву. — Авт.), тот в заметном волнении: “Представьте себе, что о. Гавриил Великой княгине сказал. Она спрашивала его про Распутина. И что же он сказал?! «Убить его — что паука: сорок грехов простится...» Но какое же мое положение, — продолжает старец, к которому ездила вся Гатчина, все графини и княгини и весь набожный двор. — Великая княгиня спрашивает меня: «А Вы, батюшка, как думаете?» Ведь Вы понимаете, что это значит? Понимаете?” Я молчу, даю старцу высказаться до конца. “Я ей отвечаю: нет, я не могу благословить... Что Вы, да разве это можно... Нет, не могу”» (6. С. 317–318). Обратим внимание, что если старец Гавриил в праведном гневе сказал, что Распутин заслуживает смерти за свои деяния, то старец Алексий отказался даже косвенно благословить его убийство, но не произнес ни слова, например, о каре Божией за убийство неповинного человека и тем более ничего не сказал о святости Распутина и о клевете на него[5].Какой может быть разговор о святости, если Распутин среди многих своих вещаний изрек однажды следующее (самой Царской чете): «Всякая вера от Господа, критиковать никакую веру нельзя» (см.: 22. С. 279; также: 25. С. 16; 35. С. 507).

Но поражает не столько даже эта фраза «старца», сколько то, что О.А. Платонов, приводя ее среди прочих распутинских вещаний, не обращает на нее никакого внимания, как, впрочем, и остальные почитатели Распутина. А ведь любой из них с радостью запишет себя в ряды борцов с экуменизмом! Однако эти слова Распутина, содержащие не то что экуменизм, а нечто гораздо худшее — прямой запрет защиты своей веры от ересей и инославия — эти слова Распутина внимания наших ревнителей чистоты Православия почему-то не привлекают. Двойные стандарты?.. Возникает один вопрос: кто отсту­пает в данном случае «от идеалов Православия» — старец Гавриил, преподобный Алексий и преподобномученица Елизавета или же Распутин и его адвокат Олег Платонов?

А у какого это святого встречали мы нечто вроде распутинского: «Шлю Ангелов в охрану всем» (1906 г.) (22. С. 303; 25. С. 43; 35. С. 559) или (в другом месте): «Посылаю Вам сто Ангелов» (см.: 41).

О.А. Платонов и иже с ним упорно называют Распутина прозорливым старцем. Как же согласовать с этим, к примеру, следующий факт: после убийства Распутина многие его поклонницы были весьма разочарованы в «старце», по свидетельству С.П. Белецкого: «Что же касается искренно веровавших в Распутина его поклонниц, то после его убийства среди этих немногих его почитательниц, кроме А.И. Гущиной, серьезно заболевшей после его смерти, почти ни у кого не оставалось прежней веры в его духовную обособливость; в этом мне пришлось убедиться из разговора моего с матерью М. Головиной при встрече с ней в воскресенье на масленой неделе у А.А. Вырубовой, причем г-жа Головина (одна из самых давних почитательниц Распутина) откровенно высказала мне свое разочарование в прозорливости Распутина ввиду непредвидения им такой ужасной своей смерти, так как в последнее время Распутин уверял своих поклонниц (чему я сам раз был свидетелем во время одного из воскресных чаев у него на квартире, в июне 1916 года, в присутствии А.А. Вырубовой), что ему положено на роду еще пять лет пробыть в миру с ними, а после этого он скроется от мира и от своих близких, и даже семьи в известном только ему одному, намеченном им уже глухом месте, вдали от людей, и там будет спасаться, строго соблюдая устав древней подвижнической жизни» (9. Т. 1. С. 144).

Однако наиболее серьезным свидетельством того, что Распутин никаким старцем не был, является то, что за полтора года до революции Распутин и Александра Федоровна провели на все ключевые посты Российской Империи своих (то есть Распутина) ставленников. 26 сентября 1915 года на место министра внутренних дел Щербатова назначен распутинец Хвостов; на место главы департамента полиции назначен распутинец Белецкий. 26 сентября друг преподобномученицы Елизаветы Федоровны А.Д. Самарин был уволен с должности обер-прокурора. Его сменил А. Волжин... Действительно, вроде бы все было сделано по указанию «Божьего человека», «прозорливца». Почему же тогда его ставленники Белецкий и Хвостов тут же пытаются подсидеть друг друга и даже покушаются на жизнь самого «старца», за что оба и слетают с постов? И уж вообще замечателен тот факт, что печально известного генерала Рузского назначили командующим Северным фронтом по просьбе не кого-нибудь, а... «прозорливого» Распутина!«Возможно, — пишет родной брат революционера Бонч-Бруевича (генерал, впоследствии перешедший на сторону большевиков), — что, устроив назначение Рузского, он рассчитывал сделать своим союзником одного из наиболее популярных в России генералов» (3. С. 104). Сообщению Бонч-Бруевича нельзя не поверить, потому что сохранилось следующее послание Распутина Александре Федоровне (от 11 мая 1916 г.): «Наш Рузский от болезни воскрес и все дети его воскресению радуются и ждут воскресшего к себе в отцы, всякий отец воспитает детей во славе.— Он тот отец первобытный во славе герой и ждут дети как солнца своего отца. С ним же есть победа без сомнения дух русский вознесется до небес — Герой на небеси, а Вам честь честью и хвала на небеси, победа на земли» (22. С. 299; 35. С. 549). Интересно, вспоминал ли Николай II эти слова «Друга», когда «отец первобытный во славе герой» кричал на него и стучал кулаком, требуя отречения? Читателя просим эти слова «старца» о Рузском запомнить, ибо они являются еще одной проблемой для наших монархистов. 

И наконец, главное (вопрос к борцу с жидами Н. Козлову-Щедрину, к обличителю масонов О.А. Платонову и всей их К°): как случилось, что в этом государстве, где уже всем управляют (вернее — ничем не управляют) никакие не масоны, а ставленники «старца» и Императрицы, вскоре грянула самая кровавая в истории революция? Где же прозорливость Распутина? Воистину, он был знамением погибшего царства: только в погибающем царстве мог явиться такой «старец». А его появление и признание его «Человеком Божьим» явилось (и сегодня является) серьезным признаком приближения духовной гибели такого царства...

Еще одним прямым доказательством отсутствия у Распутина какой бы то ни было прозорливости является рассказ ближайшей подруги Императрицы, Юлии Ден, о том, что наиболее близкие к «отцу Григорию» почитательницы, Акилина Лаптинская — главный секретарь Распутина— и Надежда Воскобойникова были, судя по всему, тайными агентами революционной оппозиции. Так, Акилина буквально уламывала Распутина не уезжать из Петербурга, несмотря на просьбу самой Царицы; настояла на погребении «старца» именно в Царскосельском парке (а не в Сибири, как того хотела Царица); она (а не Императрица с дочерьми) положила в гроб Распутину образок с подписями Царской Семьи (а затем распускала слухи о том, что это сделала Императрица), и именно она две недели спустя после Февральской революции проживала в семье одного из главных революционеров (см.: 10. С. 99–101, 108). Что же до Надежды Воскобойниковой, то она, как и Акилина, испарилась из Царского Села (она работала в лазарете Императрицы и даже делала ей массаж, а также являлась горничной Вырубовой— см.: 39. С. 336–337) на второй день революции, причем в тот же день устроила у себя обед, «во время которого лилось рекой вино и произносились разного рода подстрекательские речи. Солдатам заявили, что свободу следует ждать из Петрограда, и что револьверы и патроны — вещь полезная» (Там же. С. 101). Спрашивается, куда дальше?..

Сохранились весьма интересные свидетельства и о зяте Распутина. Распутин, «прозорливый старец», настоятельно рекомендовал дочери Матрене выйти замуж именно за него. Кем же он оказался? Из докладов о нем следователю Н.А. Соколову известно следующее.

Зятем Распутина стал подпоручик одного из петербургских запасных пехотных полков Борис Николаевич Соловьев (1893–1926). В Петербурге (он прибыл туда за год до революции) он стал не кем-нибудь, а секретарем банкира и биржевика Карла Ярошинского, друга Распутина, и получал солидное содержание. Следователю Соколову говорили, что большая часть денег Ярошинского получалась им из германских банков... Важно, однако, не только то, на кого работал Соловьев. Важно то, что он открыто продемонстрировал свое предательство Царя и России: именно он привел 18-тысячную беснующуюся толпу войск и народа в здание Таврического дворца (то есть в Думу) в дни февральского переворота. Но и это не все: во вновь образованном революционном правительстве он получает следующее задание: руководит «зачисткой» города от войск, верных Царю. В дальнейшем он работает на Временное правительство — в частности, был адъютантом Гучкова; в марте 17-го его главный начальник Ярошинский убегает в Америку, а в сентябре 17-го Соловьев женится на Марии Распутиной (см.: 27. (Доклад поручика Логинова). С. 165–166, 185). В дальнейшем Б.Н. Соловьев, имитируя подготовку спасения Царской Семьи, «сделал» на этом деньги, выдавая одновременно большевикам г. Тюмени доверившихся ему русских офицеров, пытавшихся проникнуть из Тюмени в Тобольск, спровоцировал большевиков на перевод Царской Семьи из Тобольска в Екатеринбург. Некоторые из офицеров (ссылаясь на рассказы пьяного приятеля Соловьева) подозревали его не только в большевизме — в этом они не сомневались, — но и в работе на германскую разведку (Там же. С. 168–169, 171, 173–175). Однако это далеко не все. Есть сведения, что он не только бил и унижал, но и гипнотизировал жену, которая его никогда не любила. Соловьев носил на себе икону, подаренную Императрицей Распутину, носил его белье и рубашки; у него был бумажник Распутина, которым он весьма дорожил. С Распутиным его будущий зять был знаком с 1910 года. Сам же он, как это следует из показаний корнета С.В. Маркова капитану Булыгину, учился чему-то в оккультной школе в Индии, а Маркову рассказывал о массовом гипнозе, о колдовстве и порче (о том, как это делается), об оккультно-теософском понимании брака (при этом свой брак он с этой точки зрения считал удачным). Также Марков видел у него изображения разных оккультных знаков, присутствовал при сеансе гипноза Соловьевым своей жены (Там же. С. 169, 170, 171, 319–320). В то же время дневник Б.Н.Соловь­ева переполнен благочестивыми фразами, а также жалобами и вздохами в адрес тупой, пошлой и неверной «жены-онанистки» (это о Матрене Распутиной), а на его последней странице изображены рядом знак креста и свастика (Там же. С. 190–201).

Итак, близкий Распутину человек, выполняющий его поручения по общению с немецким агентом евреем Ярошинским, оказывается вдобавок еще и гипнотизером-оккультистом. Не отсюда ли настойчивое желание гипнотизера Распутина, чтобы дочь вышла замуж именно за Соловьева? Почему же об этой прекрасной семейке и их папаше (плотском и, видимо, оккультном) молчат наши патриоты и поклонники «святого старца»? Правда, этот пробел героически попытался восполнить И.В. Евсин. Он возмущается личностью и действиями Б.Н. Соловьева, торжественно сообщает, что тот был масоном, но ни словом не упоминает о том, что с Распутиным Соловьев знаком с 1910 года и что Распутин был сторонником его брака с Матреной! И это при том, что Евсин цитирует следователя Соколова, у которого все это и написано (40. С. 68–69). То есть Евсин вслед за своим идейным вдохновителем О. Платоновым цитирует очень своеобразно: так, как ему выгодно. Мало того, он не гнушается и историческими подлогами: пытаясь объяснить, почему в воспоминаниях Матрены Распутиной об отце написано, что «старец» на деле был пьяницей и развратником, Евсин пишет, что эту клевету на отца ей «угрозами, избиениями и гипнозом» внушал муж, Б.Н. Соловьев (см.: 40. С. 69). Однако для человека, хорошо знакомого с материалом, очевидно, что Евсин нагло врет. Свидетельства Матрены об отце содержатся в ее показаниях следователю Соколову и в ее нескольких книгах, написанных уже за границей. Скажите, мог ли Соловьев гипнотизировать или угрозами и побоями заставить ее говорить то или иное на беседе со следователем Соколовым? Интересная была бы картина! Наконец, вскоре Матрена и Соловьев разошлись, и свои книги об отце за границей она писала тоже без всякого гипноза, угроз и побоев. Но и тут Евсин, не стесняясь, нагло лжет. Лжет он и далее, когда говорит, что «книга Марии Распутиной об отце является подлогом» — она, мол, не владела грамотным литературным стилем, да и доктор исторических наук А.Н. Боханов справедливо сказал, что Матрена «порой говорит с чужого голоса» (39. С. 69). Напоминаем и Евсину, и читателям, что Матрена писала свои книги об отце (несколько книг, а не одну) не сама, а в соавторстве с Пэтти Бархэмом — отсюда и грамотный стиль.

Весьма интересно читать у некоторых «исследователей», что Распутин был на Афоне и даже «углубил навык» Иисусовой молитвы (35. С. 318). Почему же тогда сам «старец» ни слова не пишет об Афоне (и даже не упоминает Святую Гору) в книге «Мои мысли и размышления», в которой описывает свое паломничество в Святую Землю, посещение Константинополя и примечательных островов Средиземного моря? Очевидно, что на Святой Горе он не был.

И наконец, еще один штрих к портрету Распутина. Почему-то апологет «старца» О.А. Платонов («лучший историк») лишь вскользь упоминает о том, кто же отпевал Распутина, но не акцентирует на этом человеке внимания (см.: 22. С. 158, 227; 23. С. 762). У других авторов упоминается, в лучшем случае, что литию (по другим источникам — панихиду) перед погребением совершил протоиерей А.Васильев, духовник Царской Семьи.

А между тем отпевание совершила очень интересная личность: это был уволенный на покой епископ Исидор (Колоколов), в 1916 г. назначенный по протекции Распутина настоятелем Тюменского Свято-Троицкого монастыря.Упоминание о том, что Распутина отпевал еп. Исидор, есть в комментариях О.А. Платонова в его книге (23. С. 762). Сохранились и сведения, за что именно епископ Исидор был в свое время уволен на покой: за сожительство со своим келейником. Именно такой человек в четыре часа утра отслужил литургию и отпел Распутина в Чесменской богадельне, куда доставили из проруби труп Распутина. Для людей православных, верящих в Промысл Божий, понятно: все это далеко не случайно. Пророчество о. Иоанна Кронштадтского относительно Распутина сбылось полностью: по фамилии было и житие, и кончина, и личность отпевавшего...

* * *

Теперь остановимся на изданной тиражом три тысячи экземпляров книге Т.И. Гроян (ныне — схимонахиня Николая, бывшая келейница покойного старца о. Николая Гурьянова) «Мученик за Христа и за Царя. Человек Божий Григорий. Молитвенник за Святую Русь и Ея Пресветлаго Отрока» (М.: Хризостом, 2000. 640 с.).

Чувство меры лишь изредка посещает Татиану Гроян, поэтому не удивляйтесь, если в ее книге вы прочтете следующее: «Среди бесчисленного сонма новомучеников и исповедников российских пресветлой первой звездой просиял в мученическом венце святой Мученик Григорий Новый» (с. 23–24).

В этом необычайно лживом произведении читаем такие «факты», что просто не знаешь, что и делать — хохотать или плакать. Так, Ф.Юсупов, оказывается, находясь в поездке по Индии, «приобрел там белого медведя и затем безжалостно убил его» (и именно на шкуре этого медведя был в подвале убит «старец Григорий») (с. 176)! Белый медведь в Индии! Как и где он там жил, спрашивается? Но самое интересное, что сам Юсупов в своих мемуарах об этом «белом медведе из Индии», естественно, ничего не пишет. У него был белый медведь, которого он купил в 1913 г. в Архангельске (не совсем в Индии, правда?) (см.: 31. С. 145).

Надо сказать, что Т.Гроян щедро делится с читателями картинами своего, мягко скажем, богатого воображения. Белый медведь в Индии— не самое замечательное из посещающих ее видений. Куда более впечатляюще выглядит следующая картина: Григорий Распутин со своими поклонницами путешествует летом 1915 года в Тобольск и Верхотурье на военном корабле «Варяг»! Не верите, что это возможно? Начинаете прикидывать, как выглядит морской боевой корабль посреди русской реки? Перестаньте! Просто откройте книгу Т.Гроян и, как обычно, поверьте женщине на слово. В письме Императрицы речь идет о том, что «Варяг» благополучно вернулся в Россию потому, что Лили Ден (муж которой был капитаном «Варяга») «с верой ходила летом в Тобольск с Григорием». Т.Гроян, предположив, что доверчивый читатель проглотит все, что ему предлагают, написала, что «Варяг» вернулся целым потому, что на нем путешествовал «старец». И сделала она это очень просто: вставив между словами «ходила летом» прибавочку «на Варяге», которой нет в тексте письма Императрицы. Одного этого примера достаточно, чтобы понять, насколько заслуживает доверия данный опус Т.Гроян (сравните: 35. С. 151 и 23. С. 641). …

В книге Т. Гроян помещен, в частности, «акафист Святому Великомученику Григорию Новому, Страннику всея Руси» (Спасибо, что не «Патриарху». — Авт.). Автор сочинения не указан, но, судя по содержанию, это или Т. Гроян, или некто наподобие. Процитируем из этого «акафиста» самые выдающиеся строки, оценить которые по достоинству читатель сможет, надеемся, самостоятельно.

Икос 1: «Иоанна Кронштадтского наследниче» (с. 581); икос 3: «радуйся, клятво народа русскаго; радуйся, имже и избытие клятвы» (с. 586); икос 4: «радуйся, яко храбрствует о тебе пред Синодом Варнава Тоболь­ский» (с. 589); икос 5: «радуйся, блуда сокрушителю» и уж вовсе необыкновенный пассаж: «радуйся, извращенных уяснителю» (с. 590–591); икос 6: «радуйся, престание пианства народного; радуйся, покаяние блуда земскаго; радуйся, имже приходим в себе» (с. 593); икос 7: «радуйся, праведный Лоте новый» (с. 595); икос 9: «радуйся, ведый любы премудршей Соломона; радуйся, совершенный в любви; радуйся, любы бо твоя тайна неизглаголанная» (с. 599); «радуйся, воздержания учителю» (с. 605). Умиляют приемы нагнетания благоговейного ужаса перед Распутиным: икос 1: «радуйся, звездо-полынь, попаляющая христоборныя» (с. 582)[6].

Т.Гроян повествует нам, что, оказывается, Распутин «имел пострижение в ангельский чин» (ссылка — на «устное церковное предание»); на с. 416 абсолютно безымянный «старец» информирует нас, что, оказывается, Распутин был иеромонахом. Т.Гроян и ее конспиративному «старцу» желаем примирить итоги их озарений «свыше» (вернее, с высот «поднебесной»), прежде чем делиться этими итогами с читателями, ибо в Православной Церкви «пострижение в ангельский чин» — это не иеромонашество, а монашество. Примириться с ними, а также с Русской Православной Церковью, нужно было и «иконописцу» С.Арсеньеву, которому принадлежит «икона» «Святого Великомученика Григория Нового и Святого Царственного Великомученика Цесаревича Алексия», изображенная на обложке читаемой нами с таким удовольствием книги Т.Гроян. Ибо: 1) неканонизированным людям иконы и акафисты не пишут; 2) Цесаревич Алексий и вся Царская Семья причислены к лику страстотерпцев, а не великомучеников; 3) Распутин изображен в схимническом куколе, а раз так, то он не великомученик, а преподобномученик; 4) если верить старцу-конспиратору, то Распутин — иеромонах, а не схииеромонах, и изображение его в схиме есть кощунство; 5) если правы С.Арсеньев и Т.Гроян, а не старец, и Распутин был схииеромонахом (Господа, Вы уж выясните между собой этот интересный вопрос, не нервируйте народ! — Авт.), то он, опять-таки, не великомученик, а священномученик... Но это еще не все. В рассматриваемой нами книге Т.Гроян мы обнаруживаем три «иконы» Распутина. Первое изображение и сопутствующие ему канонические ошибки мы уже рассмотрели. Второе видим на «иконе» святых Царственных мучеников, где Распутин изображен как «Пророк Божий», держащий в руках свиток и ключ (о символике ключа чуть позже). Данное изображение также нельзя назвать иконой, потому что написано оно (как и некоторые из изображений Николая II до его канонизации) вопреки всем иконописным канонам Церкви: лица Царской Семьи здесь изображены именно как лица, портреты, но вовсе не как лики.Вызывает недоумение и фон «иконы»: типичная рериховская живопись в голубых тонах, и на этом голубом небе — икона на двух радугах. Православие такого натурализма ликов и такого радужного настроения иконописной гаммы не знает! Все это до боли напоминает те «иконы» «богородичников», которые автору доводилось видеть. Художник (иконописцем его назвать будет греховно), все тот же С.Арсеньев, свидетельствует, что эту «икону» он написал по велению, полученному им во сне, причем в том же сне тот же «голос» приказал ему: «А еще напиши Мученика Григория» (см.: 35. С. 297–299). Что ж, ответ на все вопросы, связанные с видениями и снами, читатель получит чуть ниже... Если о первых двух «иконах» известно, что их «написал» С. Арсеньев, то третья, наиболее привлекающая внимание, помещена в книге Т.Гроян на с. 579 без всяких пояснений. Внимание она привлекает сравнительно с предыдущими «образами» тем, что далеко превосходит их по степени кощунства: на этой «иконе» «старец Григорий» изображен так, чтобы возможно более походить на Самого Христа! Думаем, читателю уже ясно, для чего все это делается, причем с наглостью и цинизмом, будучи сопровождаемо кощунством: идет давление на православную общественность с целью канонизации Распутина. Об этом «прославлении» говорят давно, об этом пишет и Т.Гроян: «...где почитаются Царственные Мученики, там неизменно почитается и Их Друг» (с. 404), или: «...никто из земных не дерзает мыслить, что Отеческий Промысл вручил Святых Своих (Царскую Семью.— Авт.) в недостойное водительство» (с. 64). Если цитировать и комментировать каждую нелепость в опусе Т.Гроян, придется писать еще одну книгу, посвященную только этой цели. Поэтому отметим лишь то главное, что заслуживает особого внимания.

Первым в этом ряду является выдумка о том, что пальцы правой руки Распутина, когда его извлекли после убийства из воды, были сложены для крестного знамения. Об этом читаем у Вырубовой и у «Матрены Распутиной», на которых ссылается и Т.Гроян (см.: 35. С. 186, 310). Слава Богу, сохранились фотографии вытащенного из воды трупа Распутина, на которых ясно видно, что обе его руки подняты кверху и на обеих пальцы как бы наполовину сложены в кулак (так же, как они сгибаются у любого человека, если свободно положить расслабленную руку на стол). Конечно, при желании можно расценить это как «персты, сложенные для крестного знамения». Но тогда придется признать, что Распутин крестился двумя руками. (А может быть, мы совершили новое открытие? Может быть, он и благословлял двумя руками? Может быть, он был архиереем?!. Похоже, именно таким образом открываются те невероятные вещи, которые нам сегодня приходится читать...) 

Мы видели, как лепят сегодня из ничего образ «Святого Великомученика Григория Распутина-Нового, Человека Божия». Понятно, что если так издевательски относятся к истории, то что уж говорить о догматике! У Гроян читаем: «Святые и их мощи почитаются как обоженная тварь, исполненная Божественной сущности» (с. 13). Отсылаем Т.Гроян к догматическому учению Церкви о Сущности и энергиях Божиих. Но не эта ошибка Т.Гроян достойна пристального внимания. Вся ее книга переполнена еретическими высказываниями о соискупительном или искупительном подвиге не только Царской Семьи, но уже и Распутина. «Старец напоминал Царю о Его искупительных страданиях» (с. 136); «Христоподражательная искупительная жертвенность Царя-Мученика!» (с. 228); «...когда проснется совесть народная, не будет в сознании ее более высокого образа, чем образ Великомученика Царя Николая, искупившего страданиями Своими грехи всей России» (с. 229–230); «Мистически Царская Семья взяла на Себя грехи Своего Народа и Своего Царственного Рода Романовых и искупила их... Богодухновенный Старец зрел эту тайну: Господь открыл ему, что жертва Их будет угодна и принята» (с. 427–428). Наконец, под заголовком «Мистическая связь Царя и Пророка. Приобщение к искупительной жертве» читаем: «Кресты Царя и Пророка— высокие и ангельски чистые — были вознесены на Русской Голгофе, где произошло соединение искупительных жертв— Царя и Народа — целокупно — Святой Руси» (с. 149–150). Т.Гроян внушает своим читателям, что жизнь и смерть Распутина были христоподражательными и соискупительными. Раздел книги (вернее будет сказать— фантастическая история) о том, как был убит Распутин (с.168–194), оза­главлен ни много ни мало как «Воспоминание Страстей и Распятия на Кресте Господа Иисуса» (с. 168)!

Для тех же, кто ценит здравый ум, а тем паче дар рассудительности, у наших мифотворцев в определении святости «апостасийных» героев (прежде всего — Г.Е. Распутина) есть еще один аргумент — самые различные чудеса! К ним относятся сны, видения, плачущие и мироточащие иконы и даже изображения «святых» новой эпохи. Сами по себе чудеса и знамения не могут быть свидетелями Божественной Правды. Господь наш, проповедуя Благую весть, предупреждал, что знамения ищет род лукавый и прелюбодейный (Мф. 12, 39).

Прежде всего обратим наше внимание на отношение святых Отцов к различного рода снам. Вот что пишет об этом, к примеру, святитель Игнатий (Брянчанинов): «Во время сна... человек теряет сознание своего существования, приходит в самозабвение... В душе продолжают плодиться мысли, мечтания и чувствования, но не в зависимости от разума и произвола, а по бессознательному действию естества. Из таких мечтаний, сопровождаемых свойственным мышлением и ощущениями, составляется сновидение. Оно часто бывает странным, как не принадлежащее к системе произвольных и намеренных мечтаний и размышлений человека, но являющееся самопроизвольно и самонравно по закону и требованию естества. Иногда сновидение носит на себе несвязный отпечаток произвольных мечтаний и настроений, а иногда оно бывает последствием нравственного настроения. Таким образом, сновидение само по себе не может и не должно иметь никакого значения... Демоны, имея доступ к душам нашим во время бодрствования нашего, имеют его и во время сна. И во время сна они искушают нас грехом, примешивая к нашему мечтанию свое мечтание. Также (Внимание! — Авт.), усмотрев в нас внимание ко снам, они стараются придать нашим снам занимательность, а в нас возбудить к этим бредням большее внимание, ввести нас мало-помалу в доверие к ним. Такое доверие всегда сопряжено с самомнением, а самомнение делает наш умственный взгляд на нас самих ложным, отчего вся деятельность наша лишается правильности; это-то демонам и надо. Преуспевшим в самомнении демоны начинают являться в виде ангелов света, в виде мучеников и преподобных, даже в виде Божией Матери и Самого Христа, ублажают их жительство, обещают им венцы небесные, этим возводят на высоту самомнения и гордыни. Такая высота есть вместе и погибельная пропасть. Нам надо знать и знать, что в нашем состоянии, еще не обновленном благодатию, мы неспособны видеть иных сновидений, кроме составляемых бредом души и наветом демонов. Как во время состояния бодрости постоянно и непрестанно возникают в нас помыслы и мечтания из падшего естества, или приносятся демонами — так и во время сна мы видим только мечты по действию падшего естества и по действию демонов... Во сне, весьма редко, при крайней нужде, представляют нам Ангелы Божии или кончину нашу, или адскую муку, или грозный присмертный и загробный суд. От таких сновидений мы приходим к страху Божию, к умилению, к плачу о себе. Но такие сновидения даются весьма редко подвижнику или даже и явному и лютому грешнику по особенному невидимому смотрению Божию; даются весьма редко не по скупости к нам Божественной благодати — нет! — по той причине, что все случающееся с нами вне общего порядка приводит нас в самомнение и колеблет в нас смирение, столь необходимое для нашего спасения. Воля Божия, в исполнении которой заключается спасение человека, изображена в Священном Писании так ясно, так сильно, так подробно, что содействие спасению человеков нарушением общего порядка делается наиболее излишним и ненужным... Опыт показал, что многие, сподобившиеся во сне видения мытарств, Страшного Суда и других загробных ужасов, были потрясены видением на краткое время, потом рассеялись, забыли о виденном и вели жизнь беспечную; напротив того, не имевшие никаких видений, но поучавшиеся тщательно в законе Божием, постепенно пришли в страх Божий, достигли духовного преуспеяния, и в радости, рождаемой извещением спасения, перешли из земной юдоли скорбей в блаженную вечность. Святой Иоанн Лествичник рассуждает... следующим образом: “...Верующий снам подобен гонящемуся за собственной тенью и покушающемуся поймать ее... Преобразуются демоны в ангелов света, принимают на себя часто образ мучеников, и в сновидениях показывают нам общение наше с ними, а пробудившихся погружают в радость и возношение. Это да будет тебе признаком прелести (бесовского обольщения)... Если начнем покоряться бесам в сновидениях, то они начнут издеваться над нами и в бодрственном состоянии. Верующий сновидениям вполне неискусен, а неверующий никакому сну — истинно любомудр. Доверяй только тем снам, которые возвещают тебе муку и суд, если же по причине их начнет тебя тревожить отчаяние — то и такие сны от беса” (Лествица. Прибавление к Слову 3-му)» (14. С. 346–350).

Сны вообще являются очень сложной областью душевной и духовной жизни, и для того, чтобы разбираться в них, необходим великий духовный опыт. Известно, к примеру, что, согласно опыту святых Отцов и подвижников Церкви, бесам иногда попускается от Господа являться (и во сне, и наяву) так, что они и крестного знамения не боятся, и изображение креста используют. В книге «Битва с падшими ангелами. Жизнеописание иеросхимонаха Моисея (Боголюбова)» пересказан приведенный в книге «Письма Святогорца» случай с одним афонским подвижником, которому явился бес в образе ангела и много дней молился (и крестное знамение совершал при этом) в его келии, с одной лишь целью: чтобы подвижник возгордился (1. С. 39–44). Случаи, когда бесам попускалось не бояться крестного знамения, происходили и тогда, когда люди проявляли перед этим духовную неосторожность, а потом, при явлении бесов (в виде как ангелов, так и демонов), те не исчезали уже и от крестного знамения (см. примеры этого: Письма Святогорца. М., 1895. С. 103–104, 258–260).

Последние примеры особенно важны как показатель того, что человек, отвергшийся рассудительности, которую св. Отцы ставят выше всех добродетелей, рискует навлечь на себя гнев Божий. Бог оставит этого человека ходить по собственной воле, и очень скоро с ним будут даже и чудеса происходить, но не Божией силой. Чудеса эти будут плодом его собственного воображения (сны, видения, голоса) или (и) действием бесов. Приведем слова святых Ксанфопулов: «Никогда не прими, если бы ты увидел что-либо чувственно или умом внутри или вне тебя, хотя бы то был вид как бы Христа или Ангела, или какого святого, или мечтание света,— но пребывай, не веруя этому и негодуя об этом» (выделено мною.Авт.; цит. по: 1. С. 37). О, утраченная ныне святоотеческая осторожность! Что сказали бы Ксанфопулы, видя, как сейчас люди радуются этим видениям, записывают, тиражируют их, безусловно им доверяют?

Тем не менее, был ли Распутин свят, сегодня начинают судить уже не по его жизни, не по фактам, словам и поступкам, а — по чудесам. Однако нужно помнить: во все времена основой для канонизации прежде всего служило святое житие подвижника, основанное на реальных фактах из жизни святого, его поучения, воспоминания о нем окружающих, а уже потом — чудеса. Известно ведь, что бывали случаи обретения нетленных тел не только святых, но и великих грешников — колдунов и самоубийц, например... В знаменитом творении Иакова мниха «Память и похвала князю Русскому Владимиру, как крестился Владимир и детей своих крестил, и всю землю Русскую от края и до края, и как крестилась бабка Владимира Ольга, до Владимира» говорится об этом так: «Не удивимся, возлюбленные, что чудес не творит по смерти — многие ведь святые праведники не сотворили чудес, но святыми являются. Сказал ведь некогда об этом святой Иоанн Златоуст: “От чего узнаем и разумеем святого человека — от чудес или от дел?” И сказал: “От дел узнаем, а не от чудес” — много ведь и волхвы чудес сотворили бесовским образом. Ведь бывают святые Апостолы, а бывают лжеапостолы, бывают святые пророки, а бывают лжепророки, слуги дьявола; бывает и такое чудо, что сам сатана преображается в ангела светлого. Но по делам узнавайте святого, как и сказал Апостол» (13. С. 132–133).

Вот почему даже мироточение от икон Распутина (а об этом уже приходилось читать!) само по себе также не может являться основанием для канонизации. Не будем забывать, что в наше апокалиптическое время, когда приумножилось беззаконие, весьма приумножились и чудеса, причем самые различные. Мы являемся свидетелями того, как в постматериалистическую эпоху самые различные «сенсы» явили многие чудеса и знамения ложные, многих обратившие к вере в сверхъестественное. Как известно, многие из колдунов любят использовать иконы, носят чуть ли не иерейские кресты, регулярно ходят в храм.

Но может ли быть попущено бесам подделать чудо мироточения? А почему нет?! Известно ведь, что мироточат и плачут не только православные иконы, но и католические статуи; причем, если взять как пример Фатимскую статую — здесь и речи не может быть о чудесах от Бога: прелестное по всем признакам явление в Фатиме не могло стать источником Божиих чудес. В Италии известно уже немало случаев мироточения изваяний католических святых (стоит при этом напомнить, что такие подвижники нашей Церкви, как святители Игнатий и Феофан, преподобный Амвросий Оптинский и праведный Иоанн Кронштадтский решительно говорили о прелестности католических святых).

Бесы и по сей день являют поразительные чудеса, нередко являющиеся лишь повторением того, что видели древние язычники в своих капищах.

Ко всему вышеизложенному можно добавить и еще один факт чуда, подобного православному, но никак таковым не являющегося: не так давно (примерно весной 1999 г.) «замироточила» статуя «богоматери» в Богородичном Центре. А если мы вспомним, как египетские жрецы волшебством превратили свои жезлы в змей, подражая Аарону, то рассуждения о наличии у бесов возможности извести от иконы «миро» с «настоящим запахом» и вовсе являются напрасной тратой времени...

Распутин, несомненно, был «чудотворцем», и люди, при столь слепом отношении к историческим фактам считающие святым гипнотизера и развратника, дождались наконец-то чудес.

Вспомним, что икона, подаренная на прощание Императрице Александре Федоровне экстрасенсом Филиппом (духовным наставником Папюса), имела колокольчик, который позвякивал при приближении «дурных людей» (дурных с точки зрения Филиппа и позвякивавших колокольчиком бесов). Или другой пример, когда демонам было попущено действовать через икону: в книге митрополита Вениамина (Федченкова) «О вере, неверии и сомнении» рассказывается, как женщине, согрешившей всего лишь тем, что она неосторожно вслух «похвалилась» (сказала, сидя дома, одна, под образами, про их с мужем жизнь: «Уж как нам хорошо живется!») — было попущено следующее: «...вдруг из иконы Иоанна Предтечи выходит совершенно явственно будто Креститель, во весь рост, и говорит ей: “Если хорошо живется, то принеси жертву Богу— зарежь себя!” Ей стало так страшно и так мучительно забилось сердце, что она взяла уже нож, чтобы пырнуть себя в грудь...» (8. С. 211). А каких чудес «сподобится» тот, кто своим отношением к жизни являет не то что легкомысленность, а полную духовную ослепленность?

У нас сейчас много говорится, что мы живем в «последние времена». Что ж, тогда следует быть особо бдительными. Последние времена— это эпоха особо изощренных уловок диавола, не так ли? Почему же мы, негодуя и остерегаясь «соблазнов слева» (порнографии, вседозволенности и т.д.), напрочь забыли о «соблазнах справа» — об искушениях собственной праведностью и смирением, о склонности «пасти пастырей», о ложных чудесах и знамениях? В наши «последние времена» мы, как видится, столкнулись с очень изощренной и ранее неизвестной проблемой: мы знаем из опыта Церкви, что такое дух еретической книги, но мы только начинаем узнавать, что такое икона, написанная вопреки догматам и канонам Церкви, и... чудеса от нее. Нам заповедано: Не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они (1 Ин. 4, 1). Какими духами — с догматической и канонической точки зрения — могут твориться чудеса от «иконы» откровенного гипнотизера и сектанта-развратника (ведь мы не можем в данном случае говорить просто о человеке сомнительной святости)? Вопрос очень серьезный.Об источнике подобных явлений достаточно ясно свидетельствует следующий факт: в одном из монастырей Русской Православной Церкви многочисленные мироточения икон начались после того, как в нем стали совершать молебны «святому старцу Григорию», портрет которого можно наблюдать в святом углу во многих келиях этого горе-монастыря (что весьма симптоматично — женского). А ведь чтобы появились серьезные сомнения в благодатности этих мироточений — достаточно почитать тексты акафистов, служб и книг, посвященных Распутину. Ответьте, пожалуйста, почему же на фоне этих безумных сочинений, переполненных кощунствами и наглой ложью, мироточат иконы? От Бога ли это «мироточение»?

Еще недоверчивее должны мы отнестись к подобного рода чудесам, снам и «мироточениям», если вспомним, с какой осторожностью подходили Отцы к вопросу чудес и видений даже в тех случаях, когда не было столь явных нелепостей и нарушений канонов. Преподобный Симеон Новый Богослов (XI в.) говорит, что вполне могут и действительно нередко «прельщаются те, которые видят свет телесными очами своими, обоняют благовония обонянием своим, слышат гласы ушами своими и подобное» (Преп. Симеон Новый Богослов. О трех образах молитвы // Добротолюбие. Т. 5. М., 1900. С. 463–464). Преподобный Григорий Синаит (XIV в.) напоминает: «Никогда не принимай, если что увидишь чувственное или духовное, вне или внутри, хотя бы то был образ Христа, или Ангела, или святого какого... Приемлющий то... легко прельщается... Бог не негодует на того, кто тщательно внимает себе, если он из опасения прельщения не примет того, что от Него есть... но паче похваляет его, как мудрого» (Преп. Григорий Синаит. Наставление безмолвствующим // Там же. С. 224). Святитель Игнатий Брянчанинов (XIX в.) предупреждает: «Святые Отцы повелевают подвижнику молитвы при случающихся явлениях вне и внутри себя пребывать равнодушным к ним и не внимать им, не признавая себя достойным видения святого. Они завещают, с одной стороны, не порицать явления, чтоб не подвергнуть порицанию святое, а с другой — никак не вверяться явлению, поспешно признав его истинным, чтоб не впасть в сеть лукавого духа» (Свт. Игнатий. Собрание писем. М.–СПб., 1995. Письмо № 290). Как печально то, что в вышеприведенных святоотеческих цитатах— легко узнаваемое состояние и поведение многих из тех, кто истово чтит Распутина...

Итак, чудо (тем паче сон), особенно в наши дни, накануне пришествия «великого чудотворителя», само по себе еще не является истинным. Если святые могут ошибаться (а они, несомненно, могут, ибо «человецы суть, плоть носящи и в мире живущи»), то исследователь имеет полное право критически относиться к словам и тем более к видениям (снам) даже канонизированного (не говоря уже — просто благочестивого) человека, если это, к примеру, видение противоречит учению Церкви, принципам духовной жизни и осторожности, или, как в случае с видениями о Распутине, — противоречит и тому, и другому, да еще общеизвестным и неопровержимым фактам вдобавок.

На протяжении своей небольшой по объему брошюрки И.В. Евсин трижды (см.: 40. С. 55, 67, 75) усомнился в том, что святая Елизавета Федоровна умела разбираться в людях. Можно, конечно, больше доверять в этом вопросе Евсину (а также Платонову, Гроян и т.п.), но мы позволим себе не быть столь бездумно доверчивыми. Евсин, вслед за Платоновым, пишет: «Елизавета Федоровна, ни разу не встретившись с Распутиным, совершенно не зная его лично, исследовала то, что о нем говорилось и писалось и, не имея возможности проверить достоверность информации, вероятно, составила свое мнение о нем умозрительно. Но ведь и святые при жизни ошибались» (40. С.  67). Ответим на это (еще раз), что св. преподобномученица Елизавета, женщина глубокого смирения и высочайшей культуры, бесспорно, разбиралась в людях лучше Платонова или Евсина. Но, не надеясь на свое воспитание и образование, она духовно окормлялась у преп. старца Алексия (Соловьева) из Зосимовой пустыни. Разбираясь в людях, она длительное время ищет духовника для своей Марфо-Мариинской обители. Неужели она, окормляясь у старца Алексия, не спрашивала его о Распутине? Знаем, что спрашивала, и не его одного. Знаем, и какие получала ответы... Итак, почему же «ни разу не встретилась»? Да ей просто не было нужды с ним встречаться! К тому же мы просто уверены, что она, будучи чистой и целомудренной женщиной, органически отвращалась от этой встречи. Наконец, она могла узнать о нем все, что хотела бы услышать, прямо от Александры Федоровны, своей младшей родной сестры. И если уж эти разговоры не смогли ее переубедить — значит, святая Елизавета относилась к вопросу о Распутине гораздо серьезнее, чем дерзко судящие ее Платонов и Евсин! «Ни разу не встречалась», смотрите-ка! Интересно, а когда это встречался с Распутиным и прозрел И.В. Евсин? Почему это он до сих пор не поделился с нами своим бесценным духовным опытом? Не правда ли, дорогие читатели, замечательная картина: сегодня на роль учителей Русской Православной Церкви в вопросе ее отношения к Г.Е. Распутину поставили себя личности, которые ни Распутина, ни святую Елизавету в глаза не видели, но смеют свое мнение ставить выше ее мнения!

Не был Распутин и у весьма разбиравшихся в людях старцев своего времени: ни Зосимову, ни Глинскую, ни Оптину пустынь он не посещал ни разу! Странно, правда? На Афоне он также не был. Наконец, пусть нам ответят: кто был его духовным отцом? Православные люди, вдумайтесь и сделайте выводы: у старцев Распутин не окормлялся, а постоянного, серьезного и вдумчивого духовника у него не было.

 * * *

Какие же выводы можно сделать, читая произведения подобных авторов? Совершенно справедливо сказал об этих «исследователях» Святейший Патриарх Алексий II: «это провокаторы и враги Церкви, которые пытаются скомпрометировать Церковь, подорвать ее моральный авторитет» (Журнал Московской Патриархии, 2002, № 1. С. 43). Это у них в перспективе. Задача же на сегодняшний день — «приучить не очень осведомленных людей» к почитанию тех, кого нельзя чтить не только по Божиим, но и по человеческим меркам.

Несомненно, в вопросе с канонизацией Распутина нашей Церкви, как и во многих других случаях, навязывают новый тип «святости», новых духовников и учителей. Как ни странно, но «духовный Отец Григорий» со всем его жизнеописанием и фамилией может (как и прежде) руководить тем прелюбодейным родом, который ищет чудес и знамений. Род этот, разумеется, ищет особых духовников. Любой православный человек понимает: каковы наши святые — такова будет и наша Церковь. Нам остается лишь молиться и надеяться, что наша Русская Православная Церковь не пойдет вслед за теми, кто, подобно «богородичникам», давно подвизается на поприще культивирования «праведников нового типа», которые, являясь знамением своего времени, несомненно, будут ревностными служителями «отца своего» — отца лжи, диавола (Ин. 8, 44).


Примечания

1. Битва с падшими ангелами. Жизнеописание иеросхимонаха Моисея (Боголюбова). М., 1997.

2. Блок А. Последние дни императорской власти // Собр. соч. М.–Л., 1962. Т. 6. С. 187–270.

3. Бонч-Бруевич М.Д. Вся власть Советам. Воспоминания. М., 1958. с. 358

4. Бэттс Р. Пшеница и плевелы. Беспристрастно о Г.Е.  Распутине. М., 1997. с. 158

5. Бэттс Р., Марченко В. Духовник Царской Семьи. Святитель Феофан Полтавский (1874–1940). М., 1994. с. 286

6. Варнава (Беляев), епископ. Тернистым путем к Небу. Жизнеописание старца Гавриила Седмиезерной пустыни. М., 1996. с. 521

7. Вениамин (Федченков), митрополит. На рубеже двух эпох. М.: Отчий дом, 1994. с. 448

8. Вениамин (Федченков), митрополит. О вере, неверии и сомнении. СПб.: Нева–Ладога–Онега; М.: Русло, 1992.

9.  Григорий Распутин. Сборник исторических материалов: В 4 т. М.: ТЕРРА–TERRA–Книжная лавка — РТР, 1997. Т. 1. 544 с. Т. 2. с. 480

10. Ден Ю. Подлинная Царица. СПб.: Царское Дело, 1999. с. 243

11. Династия Романовых в письмах митрополита Филарета (архивные находки). М., 1999. с. 94

12. Жуковская В.А. Воспоминания // Российский архив (История отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.). Выпуск II–III. М.: Студия «ТРИТЭ» — «Российский Архив», 1992.

13. Златоструй. Древняя Русь. X–XIII вв. М., 1990. с. 302 

14. Игнатий (Брянчанинов), свт. Приношение современному монашеству. СПб., 1905.

15. Катков Г.М. Февральская революция. М.: Русский путь, 1997. с. 432

16. Кобылин В. Анатомия измены: Император Николай II и генерал-адъютант М.В. Алексеев. Истоки антимонархического заговора. СПб., 1998. с. 493

17. Лемке М.К. 250 дней в Царской Ставке. Пг., 1920.

18. Миллер Л. Святая мученица российская Великая княгиня Елизавета Федоровна. М., 1994.

19. Миллер Л. Царская Семья — жертва темной силы. Мельбурн, 1998. Репринт: Сергиев Посад, 1999. с. 629

20. Мосолов А.А. При дворе последнего Императора. Записки начальника Канцелярии министра двора. СПб., 1992. с. 262

21. Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М., 1991. с. 493

22. Платонов О.А. Жизнь за Царя (правда о Григории Распутине). СПб.: Воскресение, 1996. с. 17

23. Платонов О.А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М.: Родник, 1996. с. 800

24. Протопопов А.Д. Записка о верховной власти // Падение царского режима. Т. IV. Л.: ГИЗ, 1925.

25. Распутин-Новый Г.Е. Избранные мысли, письма и телеграммы Царской Семье (собственноручно переписанные на память Августейшими Адресатами). М., 1990. с. 54

26. Серков А.И. История русского масонства (1845–1945). СПб., 1997. с. 479

27. Соколов Н.А. Предварительное следствие 1919–1921 гг. Сост. Л.А. Лыкова // Российский архив (История отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.). Выпуск VIII. М.: Студия «ТРИТЭ» — «Российский Архив», 1998. С. 5–380.

28. Тихомиров Л.А. Из дневника // Красный архив. 1936. Т. 1 (74).

29. Фирсов С. Православная Церковь и государство в последнее десятилетие существования самодержавия в России. СПб., 1996. с. 659

30. Шульгин В.В. Дни. 1920. М.: Современник, 1989.

31. Юсупов Ф.Ф. Мемуары. М., 1998. Кн. 1, 2. с. 429

32. Последние дневники императрицы Александры Федоровны Романовой. Февраль 1917 г.— 16 июля 1918 г.: Сб. документов. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1999. с. 341

33. Кудрина Ю.В. Императрица Мария Федоровна. 1847–1928 гг. М., 2000. (Архив.)

34. Эткинд А. Хлыст (Секты, литература и революция). М.: Новое литературное обозрение, 1998. с. 688

35. Мученик за Христа и за Царя, Человек Божий Григорий. Молитвенник за Святую Русь и Ея Пресветлаго Отрока / Автор Т.И. Гроян. М.: Хризостом, 2000. с. 640

36. Гумилевский Н. Разбор основных положений хлыстовства. Киев, 1914. с. 80

37. Новый Израиль. С предисловием и примечаниями Владимира Бонч-Бруевича. СПб., 1911. 485 + CXXXII с. — Материалы к истории и изучению русского сектантства и старообрядчества. Под редакцией Владимира Бонч-Бруевича. Выпуск 4-й.

38. Фрер Жан-Клод. Сообщества зла, или Дьявол вчера и сегодня. М.: Аграф, 2000.

39. Боханов А.Н. Распутин. Анатомия мифа. М.: АСТ-ПРЕСС, 2000. с. 416  

40. Евсин И.В. Оклеветанный старец. Рязань: Зерна, 2001. с. 77

41. Распутин-Новый Г.Е. Духовное наследие (Избранные статьи, беседы, мысли и изречения). М., 1994. с. 98



[1] Об этом историк А.Н. Боханов почему-то не говорит (хотя об этой книге Матрены упоминает как о надежном источнике — см.: 39. С. 379), зато старательно акцентирует внимание читателя на том, что обличитель Распутина Новоселов— толстовец (см.: 39. С.  213). Непонятно, в какой мере бывшее толстовство Новоселова могло повлиять на достоверность его исследования о хлыстовстве Распутина.

[2] У В.А. Жуковской приводятся очень интересные слова самого Распутина: «“Вот видать, што ты ничего не знашь: это я-то ничего не сделал царю? Да, думаться, во всей Рассеи нет никого, кто бы ему столько зла сделал, как я, а он меня все любит”. Он внезапно замолчал и подозрительно вгляделся в Пругавина: “Ты не думай о том, што я сказал,— и он хитро усмехнулся,— все одно тебе не понять, в чем дело тута. А только помни: покеда я жив — то и они живы, а коли меня порешат — ну, тогда узнашь, что будет, увидишь”,— загадочно прибавил он» (12. С. 260).

[3] Довольно интересно после этого слышать, как Г. Распутина именуют «Человеком Божьим Григорием». Понятно, нам возразят, что Церковь знает святого Алексия, человека Божьего. Но это возражение на деле — для непосвященных. Вообще, при чтении литературы, посвященной «Человеку Божьему молитвеннику за Святую Русь старцу Григорию» и «Царю-Искупителю» создается впечатление, что если не авторы, то те, кто стоит за ними, прекрасно понимают смысл всего происходящего и истинное лицо своих героев. Отсюда и «Человек Божий», отсюда и издевательское перевертывание всех фактов с ног на голову….

[4] Как и многие другие мемуаристы, Юсупов нимало не сомневался, что если не нарочно, то невольно Распутин точно был германским шпионом, ибо в пьяном виде выбалтывал всем окружающим все что угодно. Так, Юсупов считает, что именно через Распутина, знавшего секретнейшую информацию непосредственно от Царской четы, германская разведка узнала дату визита в Россию лорда Китченера. «Корабль Китченера, плывшего в Россию с целью убедить Императора выслать Распутина и отстранить Императрицу от власти, был уничтожен 6 июня 1916 г.» (35. С. 168. См. также: С. 20–23). Исследователь П. Пагануцци приводит в своих исследованиях письмо следователя Соколова генералу Дитерихсу, где читаем следующее: «Распутин был в России центром немецкой агентуры. В последние годы его жизни он являлся орудием в руках организации, носившей наименование зеленых. Ее центром был Стокгольм. Организация эта умышленно толкала волю Распутина во все главные акты верховной власти. Путем пропаганды она же сама подчеркивала эти факты в России и за границей, дискредитируя власть монарха» (Цит. по: Православная Русь. 1979 . № 12. С. 5). Сам П. Пагануцци приходит к следующему выводу: «Нет сомнения, что квартира Распутина была местом, где немецкие шпионы получали ценные сведения» (Там же).

[5] Почему, кстати, масонская закулиса (в ее существовании никто из рассудительных и знающих людей не сомневается, но сваливать все наши беды на масонов — чисто масонский прием, между прочим!), о происках которой против православной монархии столько распространяется Платонов в своих книгах, не смогла дискредитировать, скажем, ту же Великую княгиню или св. прав. Иоанна Кронштадтского? Ответ прост: один взгляд этих людей говорил окружающим всю истину. Вспомним, как та самая закулиса, те самые революционеры несколько раз откладывали убийство Великого князя Сергея только из-за того, что рядом с ним была его супруга. Милосердие, несвойственное кровожадной и изощренной закулисе!..

[6] Впрочем, Татьяну Гроян явно опередил по уровню «одержимости Распутиным» уже упоминавшийся нами Н. Козлов. Процитируем выдающиеся перлы из его сочинения «Акафист опричный святому мученику Григорию Новому. Творение Николая Козлова. Россия, 2000» (опять-таки оставляем это для внимательного сравнительного чтения читателя).

Икос 2: «радуйся, древняго благочестия неусыпный страже и ревнителю»; кондак 3: «подражая в тайне причастником Искупительного Страдания, положил еси душу за Царственныя Други твоя»; икос 10: «радуйся, русскаго рода таинственное у Царей искупление, радуйся, яко в тебе чаем древняго благородства восстановления»; икос 11: «Радуйся, на поприще ктитора Российския Церкве Царем таинственно возведенный, <...> радуйся, от Бога во всех делех Церковных духовную власть имущий; <...> радуйся, разрешителю богословских прений, радуйся, примирителю церковных нестроений; радуйся, давый имени Божию честь и славу»; икос 12: «радуйся, яко хула на тя, яко хула на Духа Святаго, николиже простится; ...радуйся, Рода Святаго премудрый кощею».

Одним словом — без комментариев. А что тут скажешь?