Архив номеров Номер 15

В последнем номере нашего журнала (№ 14) были опубликованы две статьи (http://www.blagogon.ru/articles/180/ и http://www.blagogon.ru/articles/181/) с критикой новой неправославной евхаристической теории, распространяемой преподавателем МДАиС А.Зайцевым. Критические публикации наших авторов вызвали большой интерес среди читателей и соответствуют той обеспокоенности, которая возникла в среде духовенства, в кругу преподавателей богословских учебных заведений и многих православных христиан, ознакомившихся с весьма соблазнительными публикациями А.Зайцева.

Неслучайно в октябре 2005 г. прошла богословская конференция в Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете на тему «Евхаристия», где прозвучали доклады и выступления с прямой или косвенной критикой взглядов А.Зайцева. Среди выступавших никто не решился защищать его «новую евхаристическую теорию». Надеемся, что материалы этого весьма своевременного богословского форума будут опубликованы.

Вскоре было распространено заявление Синодальной Богослов­ской Комиссии РПЦ о решении провести в ноябре 2006 г. международную богословскую конференцию, посвященную православному учению о Таинствах. Думаем, что и в этом случае возникновение «новой евхаристической теории», озвученной А.Зайцевым, стало одной из причин, побудивших организаторов к избранию именно этой темы для конференции.

Еще одно важное событие, которое совершилось на волне евхаристической дискуссии, — это богословский семинар, состоявшийся в Московской Духовной академии 20 февраля 2006 г., где А.Зайцев пред лицом всей преподавательской корпорации изложил свои взгляды на Евхаристию. Альтернативный доклад с богословским анализом ошибок сторонников «новой евхаристической теории» делал протоиерей Валентин Асмус. К сожалению, это интересное богословское событие организовывалось и проводилось в предельно закрытой форме и туда не мог попасть никто, кроме членов преподавательской корпорации МДА. Слава Богу, с участников этого семинара не брали клятву о неразглашении хода дискуссии, поэтому какая-то информация впоследствии стала распространяться. Сразу после семинара, вечером того же дня, на официальном сайте МДА появилось информационное сообщение с кратким описанием характера дискуссии, а вскоре — и доклады выступавших. К сожалению, конечного итогового богословского документа, под которым подписались бы все участники дискуссии, так и не появилось. Поэтому мы в состоянии ознакомить наших читателей лишь с тем информационным сообщением, которое было опубликовано на официальном сайте МДА (http://www.mpda.ru/ru/school/news/index.php?from=12&id=350).

* * *

20 февраля в МДА состоялся семинар на тему «Святые Дары в Таинстве Евхаристии». Семинар проводился по решению Ученого совета МДА с целью обсуждения разногласий, возникших в корпорации Академии в связи с публикацией преподавателем догматического богословия МДАиС Зайцевым А.А. статьи «Евхаристическое преложение» (полный вариант опубликован в журнале «Церковь и время» № 4 (29), 2005 г., сокращенный вариант в журнале «Православная беседа» № 6, 2004 г.).

В семинаре под председательством доцента прот. Павла Великанова приняли участие более 40 членов профессорско-преподавательской корпорации. С докладами выступили доц. прот. Валентин Асмус и преподаватель А.А. Зайцев. Были также представлены краткие выступления проф. Н.К. Гаврюшина и преп. иером. Дионисия (Шленова). Главной темой обсуждения стал вопрос интерпретации термина «пресуществление» в контексте святоотеческого богословия. В докладах и в последовавшей за ними дискуссии были обозначены две во многом отличающиеся богословские позиции по вопросу о характере присутствия Христа в Святых Дарах. Прот. Валентин Асмус на основании представленных им святоотеческих и церковно-исторических свидетельств изложил традиционный для русской академической богословской науки XIX в. взгляд на Таинство Евхаристии как таинство сущностного изменения хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы. Прот. Валентин Асмус отстаивал позицию, что, несмотря на терминологическую схожесть с принятой в Римско-католической церкви доктриной «транссубстанциации», концепция «пресуществления» в православном богословии имеет твердые святоотеческие, церковно-учительные и собственно богословские основания.

Преп. А.А. Зайцев в свою очередь отстаивал взгляд на то, что Таинство преложения Даров никоим образом не может описываться в терминах изменения сущности, поскольку, будучи принято, оно с необходимостью приводит к принятию неприемлемого для православной традиции, магического по своей сути учения об изменениях «физических субстанций в рамках тварного мира». Суть Таинства Евхаристии, понимаемого в сотериологическом контексте как таинство соединения с Богом, понимается им как восприятие не изменяющих своей сущности хлеба и вина в Ипостась Бога Слова (воипостазирование). Воипостазированные Богом Словом хлеб и вино оказываются Телом и Кровью Христа не в силу сущностного изменения, а в силу сущностного единства всего тварного мира.

В ходе дискуссии подверглись критике положения обеих сторон. Так, в адрес концепции пресуществления прозвучала критика со стороны проф. А.И. Осипова, который высказался о недопустимости понимания Таинства Евхаристии как «атомистического чуда» превращения одного вещества в другое. Заслуженный профессор также отметил, что в отличие от западной концепции транссубстанциации трудно дать исчерпывающее объяснение принципиальной возможности пресуществления в православном контексте. Прот. Валентин Асмус согласился с тем, что, основываясь на святоотеческой традиции, он не может дать исчерпывающего описания «механизма» пресуществления. В свою очередь была подвергнута критике позиция А.А. Зайцева. Так, утверждалось, что концепция «воипостазирования хлеба и вина», отождествляемых с Телом и Кровью Христовыми «в силу единосущия тварного мира», не может быть признана состоятельной, с чем, по результатам дискуссии, в основном согласился и сам А.А. Зайцев. Также отмечалось, что полный отказ от термина «пресуществление», вне контекста той или иной богословской концепции и без учета ее конфессиональных особенностей, не может быть обоснован ни патрологически, ни исторически.

По результатам дискуссии ее участники зафиксировали наличие двух различающихся концептуальных богословских позиций в описании Таинства Евхаристии. При этом было отмечено полное единодушие на уровне исповедания веры в то, что в Таинстве Евхаристии верующим преподается Самое истинное Тело Христово и Самая истинная Кровь Христова. Была отмечена необходимость последовательных усилий по разрешению существующих разногласий в процессе научно-богословской работы и дискуссии, в рамках многовековых академических традиций. Обе стороны согласились с недопустимостью высказывания спорных точек зрения в средствах массовой информации от лица всей корпорации. В заключение было высказано пожелание о продолжении подобных дискуссий по вопросам, вызывающим неоднозначные оценки среди профессорско-преподавательской корпорации.

* * *

Мы попросили преподавателя Сретенской Духовной семинарии, кандидата богословия священника Вадима Леонова прокомментировать это информационное сообщение и охарактеризовать итоги данной полемики.

Прежде всего, необходимо выразить искреннюю благодарность инициаторам и организаторам этого семинара за их труды. Ибо если бы подобное мероприятие в стенах МДА не состоялось, то это ввело бы многих православных христиан в большое смущение и дало бы пищу для ненужных домыслов.

Мне кажется, что в целом этот семинар имеет большое положительное значение прежде всего потому, что теперь для многих православных верующих «новая евхаристическая теория» уже не ассоциируется с авторитетом всей преподавательской корпорации Московской Духовной академии, но является исключительным достоянием А.Зайцева и трех-четырех преподавателей, которые ее поддерживают. Ибо до этого данные богословские взгляды считались настолько характерными для преподавателей МДА, что многие смущенные этим учением люди хотя и отвергали их, но не решались выступать открыто против столь авторитетного богословского заведения. Теперь эта иллюзия развеяна и можно спокойно опровергать все аргументы, выдвигаемые в «новой евхаристической теории», которая не выражает богословскую позицию МДА.

Второй важный положительный момент состоит в том, что А.Зайцев открыто признал богословскую несостоятельность своей евхаристической теории, основанной на понятиях «воипостазирование Святых Даров» и «единосущие тварного мира»: «утверждалось, что концепция “воипостазирования хлеба и вина”, отождествляемых с Телом и Кровью Христовыми “в силу единосущия тварного мира”, не может быть признана состоятельной, с чем, по результатам дискуссии, в основном согласился и сам А.А. Зайцев». Это очень важный итог, ибо после этого никаких богословских оснований для «новой евхаристической теории» нет. Очень изощренная на первый взгляд богословская конструкция при критической проверке оказалась не крепче мыльного пузыря. Теперь можно констатировать, что «новой евхаристической теории» больше не существует.

При этом А.Зайцев продолжает отвергать православное учение о пресуществлении Святых Даров. Теперь убеждения А.Зайцева и его сторонников выглядят предельно абсурдно. Может ли кто-либо в отношении истинного, реального человека утверждать, что по сущности это не человек? Очевидно, нет. Но сторонники новых евхаристических взглядов попали именно в такое положение. Они верят, что Святые Дары — истинные и реальные Тело и Кровь Христова, но по сущности это не Тело и Кровь Христова. Другими словами, после этой дискуссии осталось лишь труднообъяснимое нежелание некоторых преподавателей принять верой православное святоотеческое учение о пресуществлении Святых Даров, но данный феномен уже относится к области не богословия, а психологии.

Третий положительный момент состоит в том, что теперь А.Зайцев и единомысленные с ним, если будут излагать свои взгляды на Евхаристию, должны ясно оговаривать, что это их личная точка зрения, которая существенно отличается от традиционного православного учения. А это значит, что студенты семинарий и академий, которые поступают в данные учебные заведения прежде всего для изучения православного учения, получают право придерживаться православного учения и не следовать за «оригинальными взглядами» таковых учителей. Очевидно, что в случае давления они имеют право апеллировать в вышестоящие учебные инстанции и получить там поддержку.

Однако итоги этого семинара не во всем можно признать удовлетворительными.

Прежде всего, жаль, что участники семинара не смогли выработать некий итоговый богословский текст, где четко была бы выражена позиция преподавателей МДА по дискутируемому вопросу и дана была бы оценка взглядам А.Зайцева.

Смущает также, что позиция А.Зайцева и прот. Валентина Асмуса представлены как равнозначные. Понятно, что в информационном сообщении используется язык церковной дипломатии, чтобы уступившая сторона могла «сохранить лицо». Для ориентирующегося в этой теме богословский итог семинара очевиден, но таких подготовленных читателей мало. Многие воспринимают общий пафос изложения, а согласно нему получилось как в детской игре — «победила дружба». У неосведомленного читателя может создаться впечатление, что обе стороны равно православные — это в корне не верно. А.Зайцев привел неправославное описание Евхаристии, которое не смог обосновать и в итоге отказался от фундаментальных своих понятий «воипостазирование Святых Даров» и «единосущие мира». В то время как о. Валентин привел достаточное обоснование для православного учения о пресуществлении Святых Даров, и в ходе дискуссии никто его позицию опровергнуть не смог.

Те выпады, которые делались в его адрес, с требованием описания «механизма» пресуществления, были некорректны в изначальной постановке вопроса. У Таинства не может быть доступного человеческому уму «механизма». Если бы таковой был, то это уже не было бы Таинством, а рациональной теорией. В догматических вопросах основываются на богооткровенном учении Церкви, а не на чувственном опыте или теоретических догадках. Учение Церкви, изложенное отцом Валентином, однозначно свидетельствует, что Святые Дары неизъяснимым образом изменяют свою сущность по повелению Божию.

Это изменение сущности нельзя называть «атомистическим чудом» или «превращением вещества», ибо «сущность» — это не набор атомов и не вещество. «Атомы» и «вещество» — это не богословские понятия, ими нельзя оперировать как равнозначными «сущности». Так что назвать учение о пресуществлении учением об изменении атомов или вещества — это риторический прием подмены понятий. Корректное описание вещественности в Евхаристии если и возможно, то только после того, когда будет сформулировано богословское (!) понятие о «вещественности» и указано его отношение к понятиям «сущность», «природа», «ипостась», «лицо». Такой формулировки пока нет. Если это кому-нибудь удастся, и Церковь это понятие воспримет, тогда может быть корректно поставлен вопрос о понимании вещественности в Евхаристии.

«Вещественность» и «сущность» — это взаимосвязанные, но нетождественные понятия, а иногда и автономные, например: Бог есть сущность, но абсолютно чужд вещественности. Сторонники А.Зайцева сознательно отождествляют эти понятия, чтобы представить православных учащими о замене «атомов» или «вещества» — это грубая ошибка. Православная Церковь учит об изменении сущности Святых Даров и сохранении чувственных аспектов бытия хлеба и вина. То есть «вещественность» хлеба и вина промыслительно сохранены Богом лишь в той мере, насколько это необходимо для вкушения и усвоения Святых Даров человеком. Говорить о всецелом сохранении вещественности неправомерно, ибо тогда слова Господа на Тайной Вечери звучали бы как-то иначе, например: «сие есть тело Мое с хлебом... кровь Моя с вином», а этого в Евангелии нет.

Сохранение чувственных аспектов бытия хлеба и вина в Евхаристии не ограничивается только внешним видом, вкусом и запахом, но и способом усвоения человеческим организмом (об этом ясно учат св. Григорий Нисский, св. Кирилл Иерусалимский, пр. Иоанн Дамаскин и др.). Поэтому не надо смущаться кощунственными насмешками евхаристических модернистов о «веселящем действе вина». Приведу пример из собственного священнического опыта. Мне порой приходилось потреблять довольно большие объемы Святых Таин, и это было не просто, но значительного опьянения я не чувствовал. Если и возникало нечто подобное, то только после крепкой запивки. Надо сказать, что я не силен за столом выпить и фужер вина, меня мучает изжога и быстро пьянею. Если бы я действительно потребил столько вина, сколько Даров бывает в Чаше, то я из алтаря не вышел бы до утра. Но, по милости Божией, я не только спокойно выхожу, но и сажусь за руль, и еду домой за 80 км от прихода или на требы. Подобный личный опыт имеют практически все священнослужители. Так что этот феномен сторонниками А.Зайцева явно преувеличен по незнанию. (Может быть, именно в силу отсутствия священнического опыта совершения Евхаристии среди сторонников А.Зайцева оказались только несколько преподавателей-мирян, а на стороне о. Валентина, помимо преподавателей-мирян, практически все священнослужители, ибо им известна сущность Святых Даров не только из отвлеченных богословских трактатов, но и из более частого, чем у мирян, личного опыта причащения.)

Кроме этого, необходимо учесть, что в Священном Предании есть примеры, когда перед людьми представала «вещественность» отличная от «сущности». Например, в книге Товит (12, 19) архангел Рафаил говорит: «Все дни я был видим вами; но я не ел и не пил, — только взорам вашим представлялось это». В данном случае «вещественность», видимого человека и принципы человеческой жизни (употребление пищи) не соответствуют ангельской «сущности». Таких примеров много в Священном Предании Православной Церкви. Тем более несоответствие видимой «вещественности» и воспринимаемой «сущности» возможно в Евхаристии.

Вернемся к анализу итогов богословского семинара. В соответствии с важностью разбираемого вопроса ошибавшаяся сторона (а таковой в данном случае оказался А.Зайцев и его сторонники) должна была бы публично в тех средствах массовой информации, где распространялись данные мнения (журналы, Интернет, радио, аудио- и видеозаписи), принести извинения за непродуманные и смущающие высказывания перед православными людьми. К сожалению, это вполне оправданное и справедливое решение принято не было. В этом случае дискутируемый вопрос можно было бы считать исчерпанным. Более того, это было бы воспринято всеми участниками данной дискуссии как пример богословской и христианской честности и мужества и вызвало бы большое уважение к представителям ошибавшейся стороны. Дождемся ли мы этого? Дай Бог.

Ну а пока будем внимательно следить за новыми публикациями в области догматического богословия, где революционный модернизм нашего времени под видом борьбы с язычеством или католическим влиянием ищет возможности для самореализации. Отслеживать эти публикации очень просто. У них есть один общий яркий отличительный признак: фрагментарное, а лучше сказать нецеломудренное, отношение к Священному Преданию Православной Церкви. То, что нравится, принимается и превозносится, а то, что не приятно, то или игнорируется, или заклеивается большим ярким ярлыком, типа «католическое пленение», «схоластика», «язычество», «магизм» и т.д. Главный аргумент у большинства таких авторов — это указание на то, что неудобная для них мысль впервые появилась на Западе. Как только такой «аргумент» появляется в публикации (по сути он принципиального богословского значения не имеет), то здесь сразу стоит остановиться и задуматься: правильно ли установлен факт и какие выводы автор из него делает? Если он сразу негативно относится к нему, то в чем здесь причина? Почему он уклоняется от серьезного анализа неприятной для него аргументации и оперирует «ярлыками»? Действительно ли неприемлемая для него мысль характерна только для западного христианства? Что он ей противопоставляет как православное? И вообще, верит ли он в святость и непорочность Церкви Христовой, которую не одолеют врата ада?

Искренне надеемся, что данная дискуссия поможет всем ее участникам извлечь духовную пользу из прошедших обсуждений. Лично для меня она стала еще одним напоминанием о том, что попытки навязать церковному сознанию неправославные идеи имели место не только в древности, но не ослабевают и в наши дни, и ответственность за сохранение чистоты Православия предоставлена не горстке избранных богословов, но, при всей нашей греховности и несовершенстве, лежит на нас — всех ныне живущих членах Церкви Христовой.