Богородица

Архив номеров Номер 13

Г. Распутин в донесениях тайной охранки: мог ли быть двойник?



Беседа А.Н.Хвостова с И.В.Гессеном

Хвостов Алексей Николаевич (1872–1918) — из русского дворянского рода 2-й половины XIII века. Активный член Союза русского народа, член его Главного совета (1912–1915). В ноябре 1912 года был избран от общего состава выборщиков Орловской губернии в IV Государственную Думу, в которой состоял лидером и председателем бюро фракции правых. 26.09.1915 назначен управляющим МВД, а 23.11.1915 — министром внутренних дел; 05.03.1916 уволен от занимаемой должности. После Февральской революции 1917 года был арестован и вскоре препровожден в Петропавловскую крепость. После Октябрьского переворота оставлен в заключении, в августе 1918 года был перевезен в Москву, где по решению СНК от 05.09 расстрелян на Ходынском поле вместе с прот. Иоанном Восторговым.

* * *

И.В. Гессен, председатель образованного во время войны Всероссийского общества редакторов газет, и товарищ председателя Общества М.А. Суворин 26 февраля 1916 года посетили министра внутренних дел А.Н. Хвостова по делу об изменении некоторых параграфов устава Общества. Решив свой вопрос, И.В. Гессен спросил министра, что есть правда в тех чудовищных слухах о Распутине, что ходят по городу.

— Гришка на меня очень зол. Я прежде не вмешивался в его поведение, но потом убедился, что он принадлежит к международной организации шпионажа, что его окружают лица, которые состоят у нас на учете и которые неизменно являются к нему, как только он вернется из Царского, и подробно у него все выспрашивают. Я счел себя обязанным об этом доложить Государю; но уже на другой день Гришке обо всем было известно, и он хвастал перед филерами, которые его охраняют, что он меня прогонит. Теперь я поставил Государю условием: либо Гришка уезжает, либо я ухожу. Мне было категорически обещано, что на этой неделе его здесь не будет, но я не уверен, что так случится. Теперь как раз неделя, когда царская семья говеет, и это для меня очень неудобно, потому что я не могу беспокоить и надоедать. А вчера у Наследника случилось кровотечение; позвали Гришку, как это ни странно, — но он действительно умеет заговаривать кровь, как многие мужики. Гришка отказался приехать. Сегодня его прямо умоляла Государыня об этом по телефону, и он, наконец, согласился поехать в три часа. Что же будет после этого, я не знаю; может быть, часам к шести я получу письмо и покину эту квартиру.

Чтобы еще подзадорить Хвостова, мы ему задали вопрос:

— Но откуда Вам известны все подробности поведения Распутина и даже телефонные разговоры с ним?

А.Н. Хвостов смерил нас презрительным взглядом.

— Как откуда известно? За ним установлено строжайшее наблюдение: его охраняют, во-первых, агенты Спиридовича, так как мне уже не доверяют; во-вторых, агенты Министерства внутренних дел и, наконец, мои агенты, которые за ним следят. Так как он в них не разбирается и, опасаясь выезжать, сидит дома и скучает, то он нередко приглашает их всех к себе чай пить и вступает с ними в беседу. Как-то, например, на вопрос о том, почему он такой задумчивый, он ответил агенту: «Да вот все не могу решить вопроса, созывать ли Думу или не созывать?» Филеры должны всегда вести подробный дневник; затем эти дневники между собой сравниваются и то, в чем все совпадают и что представляет интерес, вписывается в журнал. Этот журнал, который содержит описание жизни Гришки чуть не по минутам, представляет совершенно исключительного интереса исторический документ[1].

— А этот документ принадлежит министерству или Вам?

— Нет, он принадлежит министерству. А другой экземпляр хранится лишь здесь, в моей памяти, — играя глазами, заметил Хвостов.

— А эти филеры докладывают Вам непосредственно?

— Нет, они докладывают старшему агенту, который уже докладывает мне.

— Но, значит, старший филер приходит сюда, в этот кабинет, и Вам непосредственно докладывает?

— Да, — отвечал А.Н. Хвостов недоумевающе.

— Объясните нам, Алексей Николаевич, на чем основано такое влияние Распутина?

— На это я тоже могу вам отвечать совершенно откровенно: я производил самое тщательное расследование и убедился безусловно, что в его отношениях к Государыне нет ничего низменного. Гришка поразительный гипнотизер; на меня вот он не действует, потому что у меня есть какая-то неправильность, что ли, в строении глаз, и я не поддаюсь самому усиленному гипнотизму. Но влияние его настолько сильно, что ему поддаются в несколько дней и самые заматерелые филеры; на что уж, знаете, эти люди прошли огонь, воду и медные трубы, а чуть не через каждые пять дней мы вынуждены менять их, потому что они поддаются его влиянию. Кроме того, на царя и царицу производила сильное впечатление его простая речь: они привыкли там слышать только рабское «слушаю-сь» и вытягивание в струнку, и когда на этом фоне хитрый мужичок заговорит простым языком, то это действует очень сильно. А наконец, как я вам сказал, это умение останавливать кровь. Известно же, какое отвратительное бывает настроение, когда идет кровь из носу: наступает вялость, болит голова. Он остановит кровь, погладит по голове, успокоит боль, — как же не испытывать к нему чувства благодарности? Одна только Великая княжна Ольга против него и на этой почве происходят тяжелые драмы. Вот на Рождество, например, для него устраивали елку. С какой любовью вся царская семья ее убирала, навешивала свечки, подарки; он был позван на шесть часов, но всю ночь кутил с грязными девками в Вилле Родэ; в девять часов утра его пьянее вина привезли домой, и он, как животное, свалился и без движения лежит. В три часа агенты стали его будить: «вставай, сукин сын, тебе во дворец надо ехать». А он только мычит в ответ. Насилу его с помощью нашатырного спирта и т.п. подняли. Можете себе представить, в каком виде этот мерзавец явился в Царское. Но там он мгновенно преображается и начинает объяснять, что он всю ночь не спал, молился и что Николай Угодник будет нам помогать. Да Государь сам виноват, что Распутин играет такую роль. Если уже такой прохвост вам нужен, назначьте ему десять тысяч рублей в месяц, что вам это стоит, тогда бы он сидел себе спокойно и ни во что не вмешивался. Но там вообще не имеют понятия о деньгах. Приблизят к себе какого-нибудь молодца, кровь с молоком, назначат его адъютантом или кем-нибудь таким и дают ему две тысячи рублей в год; такому молодцу две тысячи в день нужно, он и идет служить в банк, а банки даром деньги не платят. Вот точно так же и Распутин. Теперь у нас точно установлено, что он проводит самые разнообразные дела. Да, быть может, даже и не столько он, сколько окружающая его клика самых темных дельцов. Вот, например, вы знаете, конечно, это дело смоленских дантистов, которые приобретали дипломы для получения права жительства вне черты оседлости. Мы доподлинно знаем, что за помилование осужденных судом распутинцы взяли тридцать тысяч рублей, а самому Распутину из этого досталась только шуба и шапка — велика корысть. Между ним и его свитой происходят часто ссоры. Но свита умеет его обойти, и он тогда говорит: «Ну, поставим крест» и начинает работать дальше.

— Неужели Вам известно даже и то, что Распутин во дворце говорит?

— Все должно быть известно. А на днях председатель Совета министров мне приказывает по телефону, чтобы я Гришку охранял, как зеницу ока, и что я отвечаю за него своей головой. Ну, это вообще возвращение к средним векам, и я спрашиваю Штюрмера, как же я должен охранять в таком случае? Мне отвечают: как Высочайшую особу. Я попросил письменного распоряжения. Но мне не дали. Жаль. Был бы очень интересный документ.

— Но у Распутина, — спросили мы, — есть же соперники?

— Да, — отвечал А.Н. Хвостов, — есть несколько кандидатов, но они ничего не стоят. Гришка, ведь это большая умница, а остальные все дребедень: какой-то Олег, который хочет взять монашеским ражем, Мардарий философствует в высокопоставленном обществе, но это все ничего. Тут каждая компания имеет своих кандидатов, которые только и ждут случая, если судьба Гришки будет решена. Тогда у царицы начнутся истерики, меланхолия, и каждый рассчитывает пробраться.

— Ну, а Варнава какую роль играет?

— Варнава отстранен; они боятся его влияния, и поэтому Питирим с Распутиным его отдалили, как удаляют всяких лиц, которые могут ослабить их влияние. О, Питирим, это великий мерзавец, со своим секретарем Осипенко. Он явно стремится стать патриархом. И еще заставит о себе говорить.

В конце концов я бы мог прекратить всю эту историю. Вы знаете меня: я человек без задерживающих центров. Я люблю эту игру, и для меня было бы все равно, что рюмку водки выпить, арестовать Распутина и выслать его на родину. Может быть, не всякий жандарм согласился бы исполнить мое приказание, но у меня есть люди, которые пошли бы на это. Но я не уверен, что из этого выйдет: Государь его может вернуть с дороги, за ним могут послать императорский поезд, могут сами выехать к нему навстречу — его и без того собираются переселить во дворец, чтобы гарантировать безопасность. Не будь теперь войны, я бы все-таки это сделал, но в такое время я не решаюсь компрометировать династию, я не могу допустить возможности таких последствий.

— А зачем, собственно, Вы так добиваетесь его отъезда? Ведь он уезжал уже несколько раз и возвращался назад. То же может случиться и теперь.

— Да, черт его возьми, пускай потом возвращается. Мне лишь бы теперь его не было здесь, во время вероятного оживления с наступлением весной военных действий. Вот в это время пусть не будет здесь этот член шпионской организации. Но пока что я доставляю себе удовольствие: каждый день я обыскиваю, арестовываю кого-нибудь из его приближенных и секретарей. Вот извольте, — и министр показал на лежащую перед ним папку— досье одного из обысканных; это никто иной, как Добровольский, инспектор народных училищ; вот вам, — и министр стал вынимать из папки документы и показывать нам, — вот вам реестр дел, которые он проводил одной рукой официально, а другой действуя закулисно; вот вам копии прошений на Высочайшее имя, вот вам письма Гришки (министр показал большой конверт, на котором характерным почерком Распутина было написано: «Саблеру Владимиру Карловичу, обер-прокурору»). К сожалению, мы его не сразу арестовали, а теперь уже не можем его получить к допросу. Он — мы знаем доподлинно — засел в Царском, а полиция нам отвечает, что она не знает, где он...

 
Примечания

Андроников М.М. (1875–1919) — князь, камер-юнкер, чиновник особых поручений при обер-прокуроре Синода.

Варнава (Накропин) — епископ Тобольский (с ноября 1913 г.); с октября 1916 г. — архиепископ, друг и ставленник Распутина.

Гермоген (Долганов) — архиепископ Саратовский (1903–1912). Увидев вред Распутина, он хотел взять с него клятву, чтобы тот больше не переступал порога царского дворца. Распутин такой клятвы давать не хотел, и епископ Гермоген, стоя в епитрахили и с крестом в руке, проклял Распутина. Гермоген стал телеграммами умолять Государя не принимать Распутина. Это привело к отстранению еп. Гермогена от управления епархией, и в 1914 г. он был сослан в Жировицкий монастырь.

Головина Л.В. — вдова камергера Е.С. Головина, одна из самых давних почитательниц Распутина. Ее дочь Мария Евгеньевна (Муня), фрейлина, была одним из секретарей Распутина.

Илиодор (Сергей Труфанов) — иеромонах, религиозно-политический деятель. После обличений Распутина в 1911 г. был сослан во Флорищеву пустынь; в 1912 г. отрекся от Церкви. Освободившись из пустыни, приехал к родителям на Дон. После покушения на Распутина духовной дочери Илиодора Хионии Кузминичны Гусевой 30 июня 1914 г. был обвинен Распутиным в подсылке к нему убийц и в июле 1914 г. бежал из России. Лохтина, приезжавшая и во Флорищеву пустынь, поселилась близ Илиодора на Дону, где жила в течение полутора лет.

Коттен М.Ф. фон — начальник Петербургского охранного отделения, где организовал настоящую школу филеров, тщательно обучали делу наружного наблюдения; ученики фон Коттена ценились как высокие профессионалы.

Крюднер (Криденер) Варвара-Юлия (урожд. Фитенгоф) (1764–1825) — известная проповедница мистицизма.

Лохтина О.В. — жена действительного статского советника. После знакомства с Распутиным коренным образом изменила свою жизнь, что нашло отражение во множестве мемуарных источников.

Пистелькорс (Пистолькорс) А.Э. фон — камер-юнкер, чиновник Государственной канцелярии; его жена Александра Александровна, Сана (сестра А.А. Вырубовой).

Питирим (Окнов) (1858–1921) — друг и продвиженец Распутина, с 23 ноября 1915 г. переведен из экзарха Грузии в митрополита Петроградского и Ладожского.

Соловьев Н.В. — действительный статский советник, крупный чиновник Святейшего Синода. Елизавета Петровна, его жена — страстная поклонница Распутина. 

Татаринова Е.Ф. (урожд. Буксгевден) (1783–1856) — проповедница окультизма и мистицизма.

Филипп (настоящее имя — Низьер Вашоль (1849–1905) — французский спирит и гипнотизер, «излечивавший» нервные болезни. В 1902 году был вызван Императрицей в Компьен, где отдыхала Царская семья, произвел благоприятное впечатление и был приглашен в Петербург. Получил по Высочайшему повелению звание доктора медицины и чин действительного статского советника.



[1] Этот «документ» мне пришлось видеть уже здесь, в Берлине. Действительно, запись велась очень тщательно: отмечался день, час и продолжительность каждого посещения и каждого выезда Распутина. Среди бесчисленных посетителей министры, высшие сановники и их жены, директора банков, профессора и т.д. чередуются с поклонницами старца и публичными женщинами, с которыми Распутин отправлялся в общественные бани (примеч. И.В. Гессена).