Богородица

Архив номеров Номер 11

Тайный католик архиепископ Варфоломей (Ремов)

Диакон Андрей КУРАЕВ


О католической миссии в России 20–30-х годов ХХ века

Нынешняя община вновь открытого Высоко-Петровского монастыря предпринимает усилия с тем, чтобы был начат процесс канонизации архиепископа Варфоломея». Это обычное для наших дней известие о том, что группа людей, хранящих светлую память о своем духовном отце, расстрелянном в годы гонений, начала сбор документов и свидетельств, необходимых для причисления исповедника к лику святых новомучеников российских.

Одно необычно в этом сообщении — личность Владыки, представленного к прославлению в качестве святого Православной Церкви.

Николай Федорович Ремов родился в 1888 году. Окончил Московскую Духовную академию, посвящен в иеромонахи в 1912 году, был преподавателем и профессором МДА (с 1916 года); в 1920–1921 годы — проректор академии, а затем, по некоторым сведениям, ректор академии, перешедшей на подпольное существование. 10 августа 1921 г. Патриархом Тихоном посвящен во епископа Сергиевского. Позднее митрополитом Сергием, бывшим его соузником во время одного из арестов, возведен в сан архиепископа. До 1929 года был настоятелем Высоко-Петровского монастыря. Арестовывался в 1921, 1928, 1935 годах. Расстрелян в 1935 году.

Это те сведения, которые можно почерпнуть из доступных ныне источников по истории Русской Православной Церкви ХХ века. И если основываться только на них, то вопрос о прославлении расстрелянного архиерея представляется беспроблемным.

Но есть еще два источника сведений о жизни архиепископа Варфоломея. Это архивы. С одной стороны, это архивы НКВД, где хранится «Дело гр. Ремова». С другой — это зарубежные архивы (точнее, архивы Генеральной курии конгрегации ассумпционистов в Риме и Национальная библиотека Франции).

Впервые же вопрос о канонизации архиепископа Варфоломея поднял католический епископ д’Эрбиньи1. Именно он еще в тридцатые годы «хотел видеть Варфоломея канонизированным (beatifie)».

Д’Эрбиньи был личным другом папы Пия XI, основателем Папского Восточного Института. По распоряжению Пия XI тайно посвящен кардиналом Пачелли (будущим папой Пием XII) в епископы, для того чтобы совершать тайные епископские хиротонии в России. Д’Эрбиньи возглавлял папскую комиссию «Pro Russia» и Восточный Папский Институт, целью которого была подготовка духовенства для России на случай, если коммунистический режим падет или станет мягче, но прежде все-таки успеет истребить духовенство Русской Православной Церкви. Вот тогда на российские просторы, освобожденные большевиками от православных «схизматиков», придут служители Рима и присоединят-таки Россию ко «вселенской Церкви»2.

Иван Ильин так свидетельствовал о настроениях, которые царили в умах католических иерархов в межвоенный период: «Сколько раз за последние годы католические прелаты принимались объяснять мне лично, что “Господь выметает железной метлой православный восток для того, чтобы воцарилась единая католическая церковь”. Сколько раз я содрогался от того ожесточения, которым дышали их речи и сверкали их глаза. И, внимая этим речам, я начинал понимать, как мог прелат Мишель д’Эрбиньи, заведующий восточно-католической пропагандой, дважды (в 1926 и 1928 году) ездить в Москву, чтобы налаживать унию с “обновленческой церковью” и “конкордат” с Марксовым Интернационалом, и как мог он, возвращаясь оттуда, перепечатывать без оговорок гнусные статьи Ярославского-Губельмана, именующие мученическую православную патриаршую церковь (дословно) “сифилитической” и “развратной”... Я понял наконец истинный смысл католических “молитв о спасении России”: как первоначальной, краткой, так и той, которая была составлена в 1926 г. папою Бенедиктом XV и за чтение которой у них даруется (по объявлению) триста дней индульгенции...»3

Ильин только в одном не прав: д’Эрбиньи посещал Советскую Россию не дважды, а трижды, причем последний визит приходится все-таки на август–сентябрь 1926 года. Об одной из целей его визитов говорит Н.А. Струве: «Позволю себе отослать Вас к объективной книге о. Антония Ангера “Рим и Москва. 1900–1950”4. Вы в ней узнаете о лукавой политике иезуита монсеньора д’Эрбиньи, который в 20-х годах, пользуясь гонениями на патриарха Тихона, пытался склонить к Риму живоцерковников, затем перенес свои усилия, совместно с епископом Неве, на тихонов­ский епископат, в надежде добиться избрания на патриарший престол епископа, тайно принесшего присягу Риму»5.

5 февраля 1931 года в поезде, шедшем из Анконы, д’Эрбиньи написал Неве письмо, в котором излагал проект, который не может не повергнуть в изумление. «План мой сводится к следующему: нужно под­готовить избрание русского патриарха из числа епископов, находящихся сейчас на территории России, который — прежде чем открыто объявить о своем избрании— перебрался бы на Запад и, может быть... пошел бы на заключение унии со Святым Престо­лом. Должно быть, мой проект уже показался вам неосуществимым? Но мне кажется, что, изменяя некоторые части этого плана в зависимости от обстоятельств, мы сможем организовать выборы патриарха, в которых примут участие достойнейшие из находящихся в России епископов. Я думаю, что для этой роли подошел бы епископ Варфоломей. Сначала нужно будет собрать подписи епископов, находящихся в заключении, — возможно, им придется, как Филиппу Готтлибовичу, писать на своих рубахах, — потом под­писи лучшей части остальных архиереев. Часть подписей может быть передана вам и отправлена с вашей корреспонденцией. Другие, может быть, нужно послать обыкновенной почтой в Берлин, например, на адрес Михеля Раутеркуса — Кёниггретцерштрассе, 106. Когда эти документы окажутся в Ватикане, избранный патри­архом должен будет приехать сюда — или один, или (может быть, так будет даже лучше?) с одним или двумя другими достойными архиереями — возможно, из числа бывших узников. Мне кажется, что возможно осуществить переход границы через Чудское озеро. В любом случае этим делом стоит заняться всерьез. Кто знает? Может быть, Советы сами согласятся дать выездную визу надоевшему им человеку? Может быть, они подумают, что такой ценой им удастся избавиться от вас? Может быть, есть еще какие-нибудь спо­собы? Например, отправить его вместе с вами под видом вашего слуги? или двойника? или с диппочтой? Если все это окажется возможным, то провозглашение русского патриарха Ватиканом или благодаря Ватикану вполне может вызвать положительную реакцию. Патриарх на территории России — это и невоз­можно и опасно. Но патриарх, избранный гонимыми епископами и выехавший нз России до официального провозглашения его избрания, может иметь огромное влияние — как в России, так и за рубежом. После того как на тщательно подготовленном съезде — или, как они это называют, соборе — будет при участии Ватикана провозглашен новый патриарх, не приведет ли это к улучшению отношения к Святому Отцу и конкретным шагам, направленным на достижение стабильного союза? Затем, можно будет предложить патриарху совершить торжественное перенесение мощей святителя Николая, и — кто знает? — (как видите, моя мысль бежит гораздо быстрее, чем этот поезд, с трудом карабкающийся по Апеннинам) может быть, в подходящий момент удастся совершить “триумфальное шествие” мощей св. Николая в сопровождении как православных, так и католиков, среди которых будет находиться сам преемник святого Петра... Таким образом союз Церквей будет скреплен сна­чала в Риме, а потом в соборах Москвы, Петербурга, в Софии Киевской... (можно будет совершить шествие через Бессарабию). Безумие для человеков? Не исключено. А для Премудрости Божией? Подумайте, с чего можно начать, даже если конечный результат покажется вам весьма и весьма отдаленным во времени... Если для осуществления этого плана вам потребуются финансо­вые субсидии, напишите»6.

Этот план кажется авантюрным, если не знать церковной ситуации второй половины 20-х годов. После кончины Патриарха Тихона в 1925 году новый глава Русской Церкви не мог быть избран на Соборе, поскольку большевистские власти не давали разрешения на проведение Собора. Все Местоблюстители Патриарха к концу 1926 года были арестованы. Митрополит Сергий (Страгородский) возглавлял церковную администрацию с необычным титулом «Заместителя Патриаршего Местоблюстителя». Поскольку надежды на проведение Собора не было (все съехавшиеся на него были бы немедленно арестованы как участники нелегального, а значит, антисоветского собрания), то возникла идея проведения тайных выборов Патриарха. Это должны были быть выборы по переписке. Доверенные лица возили подписные листы по епархиям и собирали голоса архиереев, подаваемые в пользу той или иной кандидатуры. Даже сам митрополит Сергий принял участие в одной из таких подписных кампаний, за что и был в очередной раз арестован.

Наиболее авторитетные иерархи Церкви уже были под арестом или в ссылках. Поэтому на первые роли выдвинулись епископы, менее известные в прежние годы. Кроме того, поскольку ни технически, ни канонически невозможно управлять Церковью из какого-нибудь провинциа­льного города, приходилось более внимательно относиться к кандидатурам тех епископов, которые находились в Москве.

Одним из таких архиереев и был епископ Варфоломей Ремов. 10 июля 1932 года Неве написал Варфоломею письмо, а 25 июля он отправился его навестить. Неве прочитал Варфоломею письмо от д’Эрбиньи   в котором говорилось об условиях присоединения к Католической Церкви. Варфоломей сказал: “Мне тоже кажется, что в данный момент гласность в этом деле была бы невозможна и опасна: тем не менее я прошу вас передать Его Святейше­ству, что, если это потребуется, я готов на любые жертвы”. Он немного помолчал и добавил: “Но разъясните мне, каким должно быть теперь мое поведение по отношению к митрополиту Сергию”. — “Если от вас не потребуют сделать что-либо, противоре­чащее католической вере или направленное против Святого Престола, оставайтесь на своем нынешнем месте — ведь у вас есть возможность помешать злу или дать добрый совет”. — “Но нужно работать доколе есть день, как учил Спаситель. Что конкретно вы мне можете предложить сделать?” Я повторил ему все то, что говорил раньше: во-первых, напоминать в проповедях о догмате истинного единства Церкви; во-вторых, предписывать кающимся молиться о Единстве; в-третьих, более подго­товленным и внушающим доверие людям говорить о необходимости единения с Римом и о трудах во исполнение предсмертной молитвы Спасителя»7.

Был ли это только план или хотя бы часть его удалось реализовать? Д’Эрбиньи лишь мечтал о переводе владыки Варфоломея в католичество или этот переход действительно имел место?

 * * *
Итак, какой же след оставил этот московский епископ в католических зарубежных архивах? Среди документов, находящихся в архивах Генеральной курии конгрегации ассумпционистов в Риме, хранятся две официальные грамоты комиссии Pro Oriente — от 25 февраля и 3 июля 1933 года — об учреждении титулярной кафедры Сергиевской в юрисдикции Рима. Латинские подлинники этих грамот имеют гриф «Pontificia Comissia Pro Oriente» без номера протокола и заверены печатью с двумя подписями: президента Комиссии епископа Мишеля д’Эрбиньи и ее секретаря Ф.Джоббе8. Это, как и многое другое из того, что делалось Комиссией «Pro Russia», имело полусекретный характер и осуществлялось хотя и с ведома папы, но исключительно авторитетом епископа д’Эрбиньи, имевшего относительно всех «восточных дел» чрезвычайные полномочия от папы.

Вот тексты этих декретов.
 
«Папская комиссия “Про Руссиа”
Декрет

Поскольку Его Святейшество, Божиим Промыслом наш Господин Папа Пий XI, счел подобающим учредить в России, в Московской провинции, Сергиевскую кафедру и новый епископский титул, настоящим декретом Его Святейшество учреждает эту титулярную кафедру и назначает Монсеньора Варфоломея (Николая Федоровичa Ремова), уже облеченного епископским саном в восточном обряде9, определив ему быть титулярным епископом Сергиевским. Невзирая ни на какие противоречащие распоряжения.

Дано в Ватикане, Папской комиссией “Про Руссиа”.

25 февра­ля 1933 года.

Мишель д’Эрбиньи,
О. И. Титулярный епископ Илионский, президент».
 
И второй, от 3 июля 1933 года:
«Папская комиссия “Про Руссиа”
Декрет

Поскольку Его Святейшество, Божиим Промыслом Наш Господин Папа Пий XI, 25 февраля сего года учредил титулярную кафедру Сергиевскую и назначил на нее Его Преосвященство Господина Варфоломея (Николая Федоровичa Ремова), а апостольский администратор Москвы обратился с просьбой дать ему викарного епископа, настоящим декретом Его Святейшество назначает епископа Варфоломея викарным епископом Его Преосвященства Монсеньора Эжена Неве, апостольского администратора Москвы, ad nutum S.Sedis только для верующих восточного обряда. Невзирая ни на какие противоречащие распоряжения.

Дано в Ватикане, Папской комиссией “Про Руссиа”.

3 июля 1933 года.

Мишель д’Эрбиньи,
О. И. Титулярный епископ Илионский, президент»10.
 

Французский католический историк Поль Лезур11 пишет о еп. Варфоломее: «Это был русский прелат, обращенный в католичество. Верховный Понтифик специально уполномочил его сохранить прежнее имя его кафедры, которое является столь почитаемым по всей России. Этот прелат, чье русское имя Николай Федорович Ремов... тайно принят в католическую Церковь 10 ноября 1932 г. и папою наречен епископом 25 февраля 1933 г., причем с титулом “Сергиевский” (он был первым православным епископом города Сергиев, ранее не имевшего ни некатолических, ни католических епископов). В одном из писем, адресованных монсеньору Неве 10 ноября 1932 г., он (Варфоломей.— А.К.) писал: “Читая это письмо, я поистине чувствую себя Вашим братом (недостойным, но все же братом) и сотрудником. Это великое счастье для меня — осознавать себя принадлежащим вместе с Вами, монсеньор, к епископату вселенской Церкви”. Арестованный 6 февраля 1934 года, он был казнен 27 или 31 июля 1935 года после 18 месяцев пыток, в ходе которых от него требовали, чтобы он отрекся от единства с католичеством. Он остался, несмотря на все ухищрения совет­ских палачей, неколебимо верен католичеству и смог передать свидетельство своей верности Риму со свидетелем его последних пыток»12.

При этом по настоянию д’Эрбиньи и епископа Неве переход в католичество не должен был повлечь за собой никаких внешних перемен в жизни православного архиерея; он должен был оставаться в юрисдикции митрополита Сергия (но по возможности уклоняться от сослужения с ним) и по-прежнему окормлять братию Высоко-Петровского монастыря. Продолжая быть наместником Высоко-Петровского монастыря, епископ Варфоломей создал в нем тайную католическую общину, параллельную официальной православной. Православными были собственно монахи — братия монастыря, а тайными католиками — несколько монахинь и мирян. Впрочем, Венгер пишет, что в Высоко-Петровском монастыре знали о симпатиях своего настоятеля к католикам: «когда епископ поминал за литургией папу Римского, никто не высказывал возмущения»13.

А вот статья о владыке Варфоломее из современной Католической энциклопедии:

«ВАРФОЛОМЕЙ (в миру Николай Федорович) Ремов — архиеп. Сергиевский; род. 3.10.1888, Москва.… …10.08.1921 посвящен патр. Тихоном в сан еп. Сергиевского, викария Московской епархии. В 1923-29 В. — настоятель Высокопетровского монастыря в Москве. В окт. 1925 по поручению патриаршего местоблюстителя митр. Петра (Полянского) встречался с приехавшим в Москву священником М. д’Эрбиньи. В 1928 В. вновь арестован, но через месяц освобожден. После закрытия Высоко-Петровского мон. служил в моск. церквях Димитрия Солунского и Рождества Богородицы в Путинках. В 1928 В. познакомился с катол. епископом П.-Э. Невё и через некоторое время между ними установились близкие, доверительные отношения. В. регулярно информировал Невё о церк. и полит. ситуации в СССР. В нояб. 1932 В. совершил тайный переход в католичество, 25.02.1933 грамотой комиссии “Pro Russia” была учреждена титулярная кафедра Сергиевская в юрисдикции Св. Престола, а 3.07.1933 В. был поставлен на эту кафедру и назначен викарием апост. администратора в Москве для католиков визант. обряда. 9.07.1934 митр. Сергием (Страгородским) В. был возведен в сан архиепископа. Арестован 21.02.1935 вместе с 22 членами общины “нелегального Петровского монастыря”, а 17.06.1935 приговорен к высшей мере наказания — расстрелу. 10 июля того же года приговор был приведен к исполнению»14.

Так почему же последний ректор Московской Духовной академии оказался в католичестве?

Может быть, здесь сказалась традиционная русская завороженность активностью и организованностью католической церкви15. Это чувство мощи и порядка должно было быть особенно острым на фоне церковного разгрома и развала 30-х годов.

На решении владыки Варфоломея могло сказаться и обычное тще­славие, которого, похоже, он был не чужд. Во всяком случае, в мемуарной литературе сохранился один эпизод, говорящий об этой черте характера Варфоломея Ремова: «В последнее время перед закрытием Лавры Вассиан жил с Варфоломеем даже в смежных комнатах, но не упускал случая посмеяться над суетностью своего друга. Варфоломея должны были рукоположить во епископа сергиевского, что и произошло. Но в последние месяцы перед хиротонией Варфоломей очень волновался, хотя и старался этого не показывать. Причину волнения будущего епископа мне открыл Вассиан, сказав: “Варфоломей знает, что его дело в принципе уже решено. Епископом он будет; но боится, чтобы я его не обогнал — как бы ему не пришлось у меня благословиться! Видите, какие пустяки могут отравлять жизнь совсем не глупого человека”»16.

Наконец, первый импульс к сближению владыки Варфоломея с католичеством мог исходить совсем из нецерковных кругов и из нецерковных соображений. Освобождение владыки Варфоломея из-под ареста в 1928 г. так описывается Алексеем Юдиным, католическим журналистом, работавшим с архивами КГБ: «Причину проясняют материалы дела 1935 года, где прямо сказано, что владыка сотрудничал со следственными органами. Видимо, он был принужден к такому сотрудничеству после ареста в 1928 г.»17.

К 1928 году относится начало общения этого православного архиерея с католическим епископом Неве. В 1935 году следователь так прямо и скажет Варфоломею: «Вы имели прямое поручение разрабатывать Неве, на деле же вы сотрудничали с Неве в борьбе с советской властью». О том же говорит и приговор от 17 июня 1935 года: «Данными предварительного и судебного следствия установлено, что Ремов, состоя секретным сотрудником НКВД, неоднократно встречаясь в Москве в 1934 г. и в начале 1935 г. с неофициальным представителем Ватикана в Москве — Неве, систематически сообщал ему, в нарушение служебного долга, устно и письменно, явно клеветнические и провокационные сведения о мнимом преследовании религии в Советском Союзе»18.

Итак, первые контакты Варфоломея Ремова с католическими епископами начались по заданию НКВД. Затем, возможно, в нем проснулся и личный (богословский, духовный или личностный) интерес к католичеству. Владыка Варфоломей служил НКВД явно не за совесть, а за страх. И потому, пользуясь негласным разрешением на контакты с иностранцами, он уже по своей инициативе передавал им правдивую информацию о преследовании верующих в Советском Союзе (точно так же позднее поступал митрополит Никодим Ротов).

Именно поэтому приговор Ремову был необычно суров по меркам начала 30-х годов: не ссылка и не лагерь, а расстрел. И это несмотря на то, что Ремов сообщил следствию и имена доверившихся ему людей, и их слова и поступки, трактовавшиеся как антисоветские: «Здесь необходимо отметить тот печальный факт, что большая часть показаний, предъявленных арестованным, была получена следствием от самого Варфоломея»19. Так, например, он дал повод для обвинения в антисоветской деятельности епископа Неве: «Осенью 1934 г. Неве предложил Ремову найти доказательства, хотя бы косвенные, участия коммунистов в убийстве французского министра Барту, намекая, что это ему нужно в целях борьбы с советской властью» (из обвинительного заключения).

Захочет ли католическая церковь исполнить желание монсеньора д’Эрбиньи и канонизировать архиепископа Варфоломея Ремова — не знаю. Это, в конце концов, внутреннее дело католической церкви. Но внутри Русской Православной Церкви инициатива «нынешней общины вновь открытого Высоко-Петровского монастыря», несомненно, должна быть приостановлена. Странно лишь, что сама Православная Церковь узнает об этой инициативе из католического журнала.

Лишь Бог может быть судьею владыке Варфоломею. Земная Церковь, прославляя того или иного своего члена, в его лице указывает на его жизнь как на пример для подражания, как на путь к святости. Вряд ли в качестве такого пути может быть указан путь владыки Варфоломея — путь тайного перехода к иезуитам и путь тайного сотрудничества с НКВД.

 
Примечания

1. Lesourd P. Entre Pome et Moscou. Le jesuite clandestin. Mgr. Michel d’Erbigny. Paris, 1976. P. 87.

2. «Я помню, в Париже, недалеко от цер­кви Нотр-Дам, была небольшая униатская церковь, арабская. Я помню, туда вошел, мне было лет восемнадцать-двадцать, и священник мне говорит: “Вы интересуетесь верой?” Я говорю: “Да”. И он мне тогда начинает рассказывать: “Вот смотрите — несмотря на то, что у нас такой странный храм — иконы, иконостас и так далее — мы самые заправские католики!” Я ему ответил: “Вы знаете, этим вы меня не привлечете, потому что я православ­ный”. И тогда он мне: “Православный? Так, значит, нас ничто не разделяет! У нас тот же самый обряд”. И это то самое, что меня всегда возмущало в католичестве… То, что нас отделяет от католиков, — это их нечестность: с одной стороны, очень большая резкость вероучитель­ная, а с другой — готовность вступать в очень большие компромиссы, лишь бы ты перешел к ним» (Бог — изгнанник на земле. Интервью с митрополиом Сурожским Антонием // Сибирская православная газета. Тюмень, 2001, сентябрь).

 3. Цит. по: Прот. Митрофан Зноско-Боровский. Православие, Римо-Католичество, Протестантизм и сектантство. Троице-Сергиева Лавра, 1991. с. 15.

4. Ангер, или Венгер — профессор Лионских католических факультетов и советник посольства Франции при Ватикане. Французское издание его книги — Wenger A. Rome et Moscou, 1900–1950. Paris, 1987.

5. Струве Н. Ответ на письмо в редакцию // Вестник РХД. № 161. с. 286.

6. Венгер А. Рим и Москва, 1900–1950. М., 2000. С. 304.

7. Там же. С. 307.

 8. Цит. по: Юдин А. Я готов на любые жертвы. Расстрельное дело архиепископа Варфоломея (Ремова) // Истина и жизнь. 1996. № 4. с. 34.

9. Чтобы было понятно, как Д’Эрбиньи относился к епископу Варфоломею до принятия им унии, да и ко всем православным епископам, приведу его суждения о некатолической иерархии: «Католическая церковь догматически признает действительность посвящений даже незаконных. Со всею традицией веков, предшествовавших разделению церквей, она знает, что священный характер священства и епископства может быть передан руками и волею всякого истинного епископа, даже если он виновен или отделен от единства церкви. В согласии с практикой древних соборов она продолжает считать священниками и епископами диссидентов, которые были посвящены так, даже вне ея, и она включает в  себя без нового посвящения всех тех, которых Св. Дух возвращает в ее лоно. То, что делает недействительными посвящения англиканской церкви, это не их браки, ни даже ересь посвящающих, а то обстоятельство, что они не могут передать того, чего не хватает им самим с самого начала, благодаря недостатку власти у первых инициаторов разрыва. Восточные епископы получают и передают действи­тельно сокровище посвящения: незаконность их иерархии не уничтожает действительности блага, которое находится в их руках. Священство англиканской церкви и все украинцы Липковского, наоборот, обладают только титулом и желанием, но ничем реальным. Иллюстрированные журналы Англии воспроизвели фотографию, на которой изображены митрополиты Антоний и Евлогий, сидящие сбоку и ниже лиц неправославных под председательством епископа Кентерберийского. Много русских старого режима прямо глазам своим не верило: “Как могут они упрекать еще в чем-либо других епископов, даже красных? Архиепископ Кентерберийский не только выбрит и женат, но он не признает даже авторитета первых семи соборов... Липковский менее еретичен”. Я совсем не хотел говорить при этом о тех прелатах, которые не только открыто порицают всякий культ св. Девы и святых, но отрицают и Божест­венность Иисуса Христа. Браксам по себе не мешает ни передаче, ни приятию священства и епископства. И то и другое дей­ствительно передается, но это антиканонично, если происходит вне пределов церкви. Таким образом, когда какой-нибудь священник из восточных диссидентов приступает к посвящению, как монах или как женатый, это относительно второстепенно: посвящение, которое он получает по ритуалу, вне единства апостолической коллегии, вне общения с Петром, сообщая ему власть всегда идентичную, налагает на него те же обязанности исправить свое антиканоническое и незаконное посвящение и возвратиться к единству. Все соперничающие иерархии в разделившейся православной церкви с этой точки зрения стоят одна другой, кроме иерархии Липковского, который в Киеве с 1924 посвятил целую мас­су людей во епископа, не получив сам такого посвящения от какого бы то ни было епископа» (Д’Эрбиньи. Церковная жизнь в Москве. Париж, 1926. С. 64–65).

10. Там же. С. 311.

11. Профессор Поль Лезур — архивист и палеограф. Книга Лезура написана как материал для жития д’Эрбиньи, и автор выражает свое убеждение в том, что д’Эрбиньи должен быть канонизирован. Книга написана на основании автобио­графии д’Эрбиньи. Автор не работал в архивах Ватикана. Все документы Лезуром с разрешения семьи д’Эрбиньи помещены в Национальную библиотеку Франции.

 12. Lesourd P.  Entre Pome et Moscou.p. 87.

13. Венгер А. Рим и Москва, 1900–1950. М., 2000. С. 303.

14. Католическая энциклопедия. М.: Издательство Францисканцев, 2002. Т. I (А—З). С. 834–835.

15. О знаменитом ленинградском митрополите Никодиме (Ротове), о котором нередко также говорят как о тайном католике, современный публицист (кстати, уж совсем не тайный, а открытый униат) Яков Кротов написал, что «в католичестве митр. Никодим любил власть, а не святость» (Кротов Я. Рецензия на книгу М.Мэлаки «Ватикан» // Христианство в России. 1995. № 3. с. 51). Заслуживает интереса и следующее сообщение А.Венгера: митрополит Ленинградский Никодим (Ротов) рассказывал ему, что он служил в коллегиуме «Руссикум» (иезуитском очаге для миссионеров «восточного обряда») на антиминсах, посланных еще в 20-х или 30-х гг. епископом Неве епископу д’Эрбиньи.

16. Волков С. Последние у Троицы. М.–Спб., 1995. с. 252–253.

17. Юдин А. Я готов на любые жертвы. Расстрельное дело архиепископа Варфоломея (Ремова) // Истина и жизнь. 1996. № 4. с. 36.

 18. Там же. с. 39.
 19. Там же.