Богородица

Библиотека

Наталия МИХАЙЛОВА
Церковь и раскол XVII века

 

 

В середине XVII века в Русской Церкви произошел раскол, который по самоназванию отступивших от Церкви раскольников чаще всего называется старообрядческим. Отношение к расколу и раскольникам-старообрядцам весьма сложное. Часто можно услышать такие рассуждения: «Конечно, раз они раскольники, то это вроде плохо, но ведь одновременно они сохранили “старые обряды”, что, возможно, и не плохо. К тому же их никак нельзя обвинять в расколе — они были вынуждены воспротивиться Церкви, которая пошла на поводу у Патриарха Никона. Если бы не он, то и гонений этих страшных не было бы». Таков приблизительно ход рассуждений у большинства современных людей. Ясно, что само название «старообрядчество» и неверное изложение событий в исторических сочинениях обеспечили это устойчивое состояние двусмысленности в трактовке раскола и в отношении к раскольникам. Двусмысленность, неопределенность всегда пагубны, а в вопросах, касающихся веры и отношения к Церкви, в особенности.

Возможно, рассуждения типа вышеприведенных останутся прежними, несмотря ни на какие доводы, но все же не совсем бесполезно для каждого, имеющего то или иное мнение о расколе, предварительно ознакомиться, хотя бы вкратце, с его предысторией, глубинными причинами, этапами развития. Как мы убедимся из учения святых отцов и церковных канонов, одно дело — «начало отступления», другое — по прошествии длительного времени. Первые отступившие еще не совсем отпали от Церкви и потому еретиками не считаются. Но с течением времени они и их потомки, несмотря ни на какие увещевания Церкви, коснеют в расколе, начинают выдумывать для самооправдания разного рода «учения» уже явно еретического характера и не только хулят Церковь, но идут на кощунственные по сути действия — устраивают лжеиерархии, объявляют себя «истинными церквами».

Тема раскола в первую очередь требует разъяснения с церковной точки зрения, чему и посвящена эта статья. Эти разъяснения предназначены для православных читателей, а не для переубеждения самих раскольников. Их переубеждали наши Святители в течение более трех столетий, и безуспешно за редким исключением. Без ясного понимания сути раскола и побудительных причин к изменению обрядов при Патриархе Никоне невозможно внутренне противостоять такой пропаганде, а потому вторая цель статьи — разъяснить лживость и антицерковную сущность подобных измышлений. Внимание к старообрядчеству не ослабевает. Пишут сами раскольники с целью разоблачить Церковь и представить себя «истинно древлеправославными». Пишут религиоведы и искусствоведы, для которых со времен расцвета научного атеизма старообрядцы, как противники «официальной» Церкви и «хранители русской самобытности», были и остаются кормушкой для ученых штудий. Пишут и журналисты разных мастей, которые явно намерены использовать раскольников для создания «альтернативной церкви».

Есть и еще один разряд заинтересованных лиц — это неообновленцы. Эти ищут оправдания своих реформаторских стремлений и в той же мутной воде их находят, представляя Патриарха Никона великим реформатором, а защитников Православия — эдакими мракобесами-обрядоверами.

Повышенное внимание к, казалось бы, безобидному и исчезнувшему старообрядчеству не случайно. И хотя у всех, кто занимается пропагандой старообрядчества, на первый взгляд, разные цели, но, по сути, они объединены одним стремлением — нанести вред Церкви. Это наступление ведется в условиях практически полного замалчивания темы раскола в церковной печати. Судя по всему, преобладает мнение, что после отмены «клятв Собора 1667 г.» раскол уврачевался, что сами старообрядцы не представляют опасности для Церкви и ее чад, не могут принести вред и вообще следует оставить их в покое. Но этому мнению противоречат факты. Во-первых, раскол не уврачевался. Раскольнические общины существуют и в условиях гласности, «свободы совести и вероисповеданий» с каждым годом набирают силу. Сами раскольники вовсе не скрывают своей вражды к Церкви и своего стремления низвергнуть ее. Во-вторых, если в другие секты попадают чаще всего атеисты, то в раскол совращаются именно православные люди и, что наиболее прискорбно, молодежь. До революции совращение в раскол каралось по закону, теперь — на этом пути нет никаких преград. В-третьих, раскольники активно используют книги и газеты для формирования общественного мнения, столь же активно проникают в различные общественные и государственные структуры.

В последнее время публикации книг и статей о старообрядчестве участились. Книги издают как сами старообрядцы, так и симпатизирующие им православные, и можно думать, что со временем их будет издаваться все больше. Таковы, например, словарь «Старообрядчество» (1996); учебник по новейшей истории Церкви под редакцией М.Б. Данилушкина (1997) и готовящееся издание трехтомного сочинения по истории старообрядчества одного из самых активных апологетов раскола, православного церковнослужителя Б.П. Кутузова. В СМИ пропаганда ведется силами ангажированных раскольниками журналистов, религиоведов и культурологов. Последние традиционно, еще с советских времен, трепетно и с восхищением относятся к старообрядцам, изображая их безвинными жертвами «официальной» Церкви, русскими патриотами и «хранителями Святой Руси».

Враждебный по отношению к Церкви тон, кощунственные словесные штампы, заимствованные из арсенала раскольнической литературы, ложь и клевета на русских Святителей — вот характерные черты подобных публикаций, которые появляются в органах печати самого различного направления. Их объединяет одна цель — отвратить русских людей от Православной веры, внушить читателям недоверие к Церкви, более того, крайнюю неприязнь и даже ненависть. Лживая интерпретация исторических событий и характеров личностей внедряется не только через СМИ и новые издания, но и путем переиздания дореволюционных книг. Ближайшим примером может служить недавно переизданное издательством Валаамского монастыря сочинение Н.Ф. Каптерева, где читатель встретится с крайне отрицательными и даже враждебными оценками Патриарха Никона.

Но у многих благосклонное отношение к старообрядчеству объясняется незнанием истории вопроса, нежеланием вдуматься в суть дела. Повторю, представления о расколе чрезвычайно смутные, их можно прояснить с помощью изучения фактов, поэтому в первую очередь тема раскола требует разъяснения. И разъяснения, не противоречащего учению Православной Церкви.

 

I. РАСКОЛ С КАНОНИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ

Отношение к раскольникам в III–V вв.

 

Церковные каноны в отношении отступников от Церкви Христовой складывались постепенно. Церковь, как всегда, исходила из духовного опыта. Сначала общецерковных правил по отношению к еретикам и раскольникам не было: одни епископы перекрещивали всех возвращающихся в Церковь отступников, другие — только еретиков, третьи — принимали через покаяние. Так, например, епископ Карфагенский святой Киприан, которому довелось пережить два крупных раскола в III веке — донатистов и новатиан, написал трактат «О единстве Церкви», где выразил свои взгляды на пребывающих по тем или иным причинам вне церковного общения. По суждению святого Киприана, быть христианином — значит принадлежать к видимой Церкви и подчиняться поставленной в ней от Бога иерархии. Церковь есть осуществление любви Христовой, и всякое отделение от Церкви есть именно нарушение любви. Против любви грешат равно и еретики, и раскольники. «Не могут пребывать с Богом не восхотевшие быть единодушными в Церкви Божией, — говорит святой Киприан и продолжает: — Кто, предавшись порывам раздора, рассекает Церковь, разрушает веру, возмущает мир, искореняет любовь, оскверняет Таинство».

Вне Церкви — нет благодати, нет священства, нет Таинств. Любое отделение от Церкви — будь то ересь (из-за уклонения в вопросах веры, догматов) или раскол (из-за вопросов церковного управления, приверженности к тем или иным обрядам или, наоборот, к обновлению и нововведениям) — всегда приводит к одним и тем же последствиям. По словам святого Киприана Карфагенского: «Отсеченный член умирает и разлагается. Неважно, насколько велико догматическое разномыслие отделившегося: важен и имеет полное значение самый факт отделения, самое прекращение единения с Церковью... От Церкви отделяются не только еретики, но и раскольники. Сущность отделения остается одна и та же».

Вне Церкви не может быть и учения христианского, не только христианской жизни. Церковь святой Киприан и называет Истиной. Истина одна, как и одна Церковь. Тому, кто не придерживается единства Церкви, нельзя думать, что он сохраняет веру. Всякое отделение от Церкви непременно связано бывает и с искажением веры.

«Если рассмотреть веру тех, которые веруют вне Церкви, — пишет тот же Святитель, — то окажется, что у всех еретиков совсем иная вера, даже, собственно говоря, у них одно изуверство, богохульство и прение, враждующее против святости и истины». Говоря о раскольнике Новатиане, он учит: «Мы не должны любопытствовать, чему он учит, когда он учит вне Церкви. Кто бы и какой бы он ни был, он не христианин, как скоро он не в Церкви Христа. Тот не может уже иметь отцом Бога, кто не имеет матерью Церковь». Поэтому для святого Киприана перекрещивание раскольников при приеме в Церковь не было перекрещиванием, но было именно крещением, «ибо они ничего не получают там, где нет ничего. Крещение вне Церкви только пустое и нечистое погружение. Такое рождение производит чад не Богу, но диаволу».

 

Могут ли раскольники быть православными?

 

Такие же суждения высказывает о раскольниках вселенский учитель святой Иоанн Златоуст: «Если отделяющиеся от Церкви содержат противные нам догматы, то потому самому не должно с ними иметь общения: если же они мыслят одинаково с нами, то еще больше должно избегать их. Почему так? Потому что это недуг любоначалия... Что говоришь ты? “У них та же самая вера, и они так же православны”. Если так, отчего же они не с нами?.. Если у них хорошо, то у нас худо, а если у нас хорошо, то у них худо... А если всякому позволительно, по. древней пословице, наполнять свои руки, быть священником, то пусть приступят все, и напрасно устроен этот жертвенник, напрасно — церковный чин, напрасно лик иереев: ниспровергнем и уничтожим это» (Свт. Иоанн Златоуст. Толкования на Послание к Ефесянам, беседа 11,3). Заметим, что так делают любые протестанты, в том числе и похожие на них раскольники-беспоповцы. А поповцы, уверяющие себя и других, что соблюли веру, одержимы недугом любоначалия, так как посмели создать лжеиерархию, не имеющую связи с установленной Ииусом Христом и Апостолами.

Вслед за старообрядцами повторяют их сказки не только журналисты, но и многие из церковных людей: «Они не еретики, они так же православны, как мы. Только двумя перстами крестятся, но ведь это неважно». Ясно, что и мы, и они одновременно православными быть не можем. Или мы православны, а они — еретики и хулители Церкви, или они православны, и тогда мы еретики. Нетрудно запомнить как всегда ясные и определенные слова Иоанна Златоуста, и когда встретишь того или иного раскольника (а их ныне немало), спроси себя: «Если они православны, то отчего же они не с нами?» На двух стульях не усидишь, и нечего лицемерно твердить: «Ах, я к старообрядцам отношусь хорошо, мне их жалко, да и благочестие у них на высоте». Если признаешь старообрядцев православными, а Церковь — исказившей истинную старую веру, то православным быть не можешь, потому что, как говорит Златоуст, «если у них хорошо, то у нас худо».

Таковы были воззрения на отступников от Церкви разного рода у святых отцов III—IV веков. Ясно, что в те времена святые отцы не допускали и мысли о том, будто возможно какое-то христианство без Церкви.

 

Правило 1-е святого Василия Великого

 

Канонической основой понятия о расколах является Правило 1-е святого Василия Великого. Это правило представляет собою послание Василия Великого от 374 года к Амфилохию, епископу Иконийскому во Фригии, в котором св. Василий дает ответ на вопрос о том, как надлежит судить о крещении, совершенном в отдельных неправославных общинах: следует ли перекрещивать лиц, переходящих из этих общин (в частности, катаров) в Православную Церковь? Сам факт вопрошания свидетельствует о том, что всеобщих правил по вопросу о приеме разного рода отступников в то время еще не было. Из ответа св. Василия явствует, что неправославные общины должно различать по степени отступления от Православной Церкви и в зависимости от этого перекрещивать или нет.

В этом правиле святой Василий Великий указывает, что следует различать отступников от Церкви в зависимости от причины, вызвавшей отступничество, и перечисляет три их разновидности: 1) еретики — те, кто совершенно отделился от Церкви и лишился самой веры; 2) раскольники — те, кто иначе мыслит о некоторых церковных предметах и вопросах, кои, однако, «допускают уврачевание» (например, Зарубежный Синод, на примирение с которым Церковь по-прежнему надеется); 3) самочинное сборище — те, кто собирается отдельно от Церкви на молитвенные собрания под управлением непокорных епископов или пресвитеров, запрещенных в священнослужении подлежащею духовною властью и самочинно священнодействующих (пример: «киевский патриарх» Денисенко, отлученный от Церкви бывший митрополит Филарет).

Далее, святой Василий Великий наставляет Амфилохия, как надлежит принимать этих отступников в Православную Церковь в случае их к ней обращения: «Крещение еретиков совсем отметати, а потому при обращении в Церковь — перекрещивать. Крещение раскольников, яко еще не чуждых Церкви, приимати, а находящихся в самочинных сборищах исправляти приличным покаянием и обращением, и паки присоединяти к Церкви».

Итак, из правила 1-го следует, что раскольников надо принимать через покаяние, но при этом сделано важное замечание: «яко не чуждых Церкви». Действительно, опыт Церкви в отношении расколов, то есть отступлений, вызванных не повреждениями веры, но из-за несогласия по каким-либо частным вопросам, показывал, что на первых порах раскольники не были чужды Церкви, но очень скоро таковыми их уже нельзя было считать, и вот почему. Как пишет святой Василий, «хотя начало отступления произошло чрез раскол, но отступившие от Церкви уже не имели на себе благодати Святаго Духа. Ибо оскудело преподаяние благодати, потому что пресеклось законное преемство. Ибо первые отступившие получили посвящение от отцов и, чрез возложение рук их, имели дарование духовное. Но отторженные, соделавшись мирянами, не имели власти ни крестити, ни рукополагати, и не могли преподати другим благодать Святаго Духа, от которой сами отпали. Почему приходящих от них к Церкви, яко крещенных мирянами, древние повелевали вновь очищати истинным церковным крещением».

Здесь, во-первых, кратко сформулировано учение Священного Писания, святых отцов и учителей Церкви о священной иерархии в Церкви — благодать священства зависит от преемства. Во-вторых, совершенно ясно сказано, что надо различать первых раскольников, когда они еще могут считаться «яко не чуждыми Церкви», и последующих, крещенных мирянами (1, т. 2, с. 373). Раскольники-старообрядцы, несмотря на ясное указание древних правил, считают, что крещение могут совершать миряне и оно действительно. Если бы они руководствовались церковными канонами, то были бы вынуждены признать, что все потомки ушедших в раскол в XVII в. остались некрещеными.

 

Правило 6-е II Вселенского Собора

 

В действительности мы находим много расколов, которые при возникновении своем еще остаются православными, но потом мало-помалу отступают от него и усваивают себе ту или иную ересь, от которой уже больше никогда не отделяются (1, т. 1, с. 266). Неудивительно поэтому, что в творениях святых отцов и учителей Церкви раскольники довольно часто называются еретиками. Так, например, в 6-м правиле II Вселенского Собора, собравшегося в Константинополе в 381 году (то есть позже послания святого Василия), святые отцы общим именем еретиков называют не только тех, которые ложно учат о вере, но и раскольников, и тех, которые устраивают собрания против епископа.

В толковании на «Правила Православной Церкви» (1, т. 1, с. 266) епископ Никодим говорит, что «из сопоставления слов об еретиках в данном правиле, где тем же именем названы и раскольники, с упомянутыми словами Василия Великого, строго различающего раскольников от еретиков, можно было бы вывести некоторое противоречие». Однако, как он поясняет, это противоречие мнимое. Святые отцы в 6-м правиле разумеют еретиков не в обычном тесном смысле (как нарушивших догматы), но в более широком смысле слова, — смысле, который мы находим в творениях многих святых отцов. Если ересь в узком смысле слова — это искажение мысли, то раскол — это искажение воли, не пожелавшей смириться перед Церковью, более того, открыто враждебной ей. «Оставаясь вне Церкви, можно быть в согласии с теоретическими положениями: для единения же с Церковью необходимо, кроме того, согласие воли», — пишет архиепископ Иларион (Троицкий), излагая учение о Церкви блаженного Августина (8).

Еретиками считал раскольников и святой Иоанн Златоуст. Сравнивая раскол с ересью, он говорил, что разрывать единство и полноту Церкви — не меньшее зло, чем создавать ересь. И поскольку раскол, ввиду этого, достоин осуждения, постольку он еще большего осуждения заслуживает по своим последствиям, ибо в конце концов всякий раскол превращается в ересь (1,т. 2, с. 370–371).

 

Три чина приема отступников от Церкви. Правило 95-е Двукратного (Трулльского) Собора

 

Разделение отступников на три разряда, которое дал святой Василий Великий, легло в основу 95-го правила Двукратного (или Трулльского) собора, собиравшегося в 691 году. Этим правилом (1, т. 1, с. 587) установлены чиноположения и обычаи по приему еретиков к Церкви, откуда выведены и три чиноприема, имеющие силу и ныне в нашей Церкви. Одни еретики должны быть принимаемы только перекрещиванием, то есть «яко язычников». Это первый чин, и в XVII веке на Руси через перекрещивание принимали, например, католиков, но Собор 1667 года этот обычай отменил. По второму чину принимали тоже еретиков (ариан, новатиан-раскольников, катаров, которых еще св. Василий считал только раскольниками) — через проклятие ересей и миропомазание. По третьему чину, то есть через покаяние и анафематствование своей ереси, должно было принимать несториан, последователей ереси Евтихия, Диодора и Севира.

Под какое каноническое определение подпадают наши «старообрядцы»? Наша Церковь «истинным крещением их не очищает», а принимает их по третьему чину, через покаяние, то есть признает их раскольниками, людьми, до сих пор Церкви не чуждыми и правильно крещенными. Эта снисходительность к раскольникам восходит к древней традиции Церкви применять менее строгие меры прещения, чтобы не оттолкнуть излишней строгостью тех спасаемых, кто впал в ересь или раскол по неведению или был рожден в нем.

 

Кем считают себя старообрядцы?

 

Раскольники-староверы (как, впрочем, и любые раскольники) таковыми себя никогда не признают, а наоборот, считают именно себя истинно верующими, более того, той самой Православной Церковью, о которой говорится в 9-м члене Символа веры. Однако такое утверждение может ввести читателя в заблуждение — и вот почему. В литературе самих раскольников о себе и в тех статьях, которые появляются в «публичных листах» (так называл газеты Святитель Филарет), регулярно сознательно совершается настоящий подлог. Употребление слова «старообрядчество» должно внушить читателям фантастические представления о какой-то единой «старой церкви», где сохранилась «старая вера». Известно, однако, что ничего подобного не существовало изначально и тем более по прошествии веков.

Термин «старообрядчество» очень удобен для всякого рода спекуляций именно в силу своей неопределенности. Он объединяет десятки согласий и толков, каждый из которых считает именно себя той самой истинной «древлеправославной» если не церковью, то верой. При этом члены каждого согласия считают еретиками не только «никониан», то есть православных христиан, но и всех остальных старообрядцев. Полагая себя истинно православными, они употребляют те же правила и чинопоследования приема «еретиков», что и Церковь.

Среди множества старообрядческих согласий и толков по вопросу приема в «старую веру» существует разделение на «перекрещенцев» и «перемазанцев». Большая часть беспоповских согласий и толков считает «никониан», то есть православных, и всех других раскольников еретиками, равными арианам (как завещал им Аввакум), а потому принимают совращенных ими в раскол по первому чину, то есть перекрещивают, «яко язычников». Поповцы и некоторые из беспоповских толков тоже считают всех, не относящихся к ним, еретиками, но принимают их по второму чину, то есть с проклятием «ересей» (в данном случае ересью считается само Православие), и затем «перемазывают» миром, которого по отсутствию епископов у них быть не может. Именно по второму чину беглопоповцы приняли в «старую веру» греческого митрополита Амвросия, основателя своей Белокриницкой лжеиерархии, и с тех пор считают себя поповцами. Ясно, что с момента вероотступничества митрополит лишился благодати священства, а потому превратился в парасинагога, устраивающего самочинные сборища (по определению святого Василия). Начетчики и знатоки канонов из беглопоповцев понимали суть фальсификации, и поэтому часть беглопоповцев не приняли белокриницких лжеепископов, поставленных Амвросием. Но об этом подробнее будет сказано ниже.

Итак, судя по употреблению чинов, Церковь относится к старообрядцам (если уместно в данном случае такое выражение) более терпимо, еретиками их не считает и принимает как раскольников, возможно, исходя из соображений икономии. Раскольники же любого толка смотрят на всех, к этому толку не принадлежащих, гораздо строже — или как на язычников, или как на самых страшных еретиков. Краткий исторический очерк, к которому мы приступаем, позволит нам разобраться с тем, что же представляет собою эта «единая церковь» и чем отличается от Православия «старая вера».

В заключение этого раздела приведу замечательно ясное поучение о Церкви и предостережение от раскольников, принадлежащее Святителю XIX века — Феофану Затворнику: «Раскольники сами видят, что у них многого недостает такого, что составляет существенное условие спасения, — недостает священства и таинств, без которых невозможно быть Церкви и совершиться спасению... Все дело спасения можно так выразить: содержи здравое, Апостольское и святоотеческое учение и, принимая благодать чрез св. Таинства, живи по заповедям Господним, под руководством законных пастырей Церкви, — и спасешься. А где нет хоть одного чего из тех четырех, там нет спасения, нет Церкви» (9, с. 139).

 

II. ПРЕДЫСТОРИЯ РАСКОЛА И ЕГО КОРНИ

 

В исторических сочинениях принято начинать историю старообрядческой: раскола со времени патриаршества Никона и в его «реформах» видеть побуди тельную причину этого массового явления. Можно подумать, что не будь патриарха Никона или если бы он действовал более дипломатично, то не случилось бы и раскола. Вполне естественно делается и следующий вывод: раз патриарх Никон был не прав, то правы те, кто ему воспротивились и встали на защиту русской самобытности. Такой подход к изучению любого раскола с церковной точки зрения глубоко неверен, потому что он приучает нас думать, что отступничество от Церкви можно оправдать, во-первых, благочестивыми мотивами (защита «истинной веры») и, во-вторых, вынужденным сопротивлением из-за жестокого произвола Предстоятеля Церкви.

Такой «гуманитарный» подход противоречит каноническому учению Церкви о расколах, на которые она всегда смотрела не как на «драму» или «трагедию» народа, но как на одно из самых больших преступлений против Церкви. Святые отцы знали о том, что расколы и ереси возникают не на пустом месте, что это явления духовного характера, а потому зависят не от тех или иных частных обстоятельств и отдельных личностей, а от внутреннего повреждения тех, кто идет на разрыв с Церковью и смеет ее хулить. Наоборот, враги Церкви всегда предпочитают изобразить раскольников невинными жертвами, а священноначалие — жестокими гонителями.

Вспомним наиболее известный раскол — отпадение от Вселенского Православия римской церкви, начало которого датируется 1054 годом. Паписты ищут объяснение этого события в личности Патриарха Фотия и приписывают именно ему вину за происшедшее. На самом деле этот раскол (как и все другие) имел свою предысторию, медленно развивался в течение многих столетий, а в 1054 году был, так сказать, лишь оформлен официально. Претензии римских пап на главенство существовали чуть ли ни с момента распада Римской империи на две части, а «филиокве» появилось в Символе веры с IX в. Точно так же начало протестантского раскола в Европе датируют 1521 годом, когда Лютер открыто порвал с Римом, но корни этого раскола уходят в XIV–XV века, о чем свидетельствует отпадение от Рима Англиканской церкви и гуситские войны в Чехии. Естественно, и протестанты всех толков всегда трактовали этот раскол как вынужденный и обвиняли в нем не себя, а Римскую курию. Надо сказать, что в России, где к латинянам относились резко отрицательно, отношение к протестантам было всегда сочувственным, и многие вполне разделяли убеждение протестантов в своей правоте, что отчасти послужило широкому распространению у нас сект именно протестантского толка.

В 1920-е годы проявился в открытой форме обновленческий раскол, потом затаился и в наше время опять активизировался. Ясно, что, несмотря на всю мягкость церковных властей по отношению к потенциальным раскольникам, рано или поздно раскол произойдет, и какая-то часть церковного общества уже готова к этому. Раскол по своей природе не такое явление, про которое можно сказать: «Лучше поздно, чем рано». Для духовного здоровья всего церковного народа чем раньше Церковь отсечет гниющие части своего тела, тем лучше. Об этом говорят и каноны, и весь многовековой опыт Церкви. Вот почему так важно его изучать и им руководствоваться.

Изучать историю любого раскола следует не с момента его канонического оформления, но с эпохи зарождения. Так, митрополит Макарий (Булгаков) в своей «Истории русского раскола» (2) более трети своего исследования посвящает именно предыстории раскола, потому что без знания корней невозможно иметь здравое суждение о плодах. В поисках причин раскола не стоит увлекаться обсуждением характеров и поступков основных деятелей, хотя, безусловно, и они представляют интерес. Приступая к изучению того или иного массового движения, религиозного или общественного характера, в первую очередь стоит задуматься о том, на какой почве взросли те или иные плевелы и кто разбрасывал их семена.

 

Две составляющие в старообрядческом расколе

 

В русском расколе плевелы были двух сортов — одни взросли на русской почве и питались идеями о превосходстве «русской веры» и повреждении Православия у греков, а другие были занесены извне — из протестантской Европы и были враждебны Православию и Церкви изначально. Каждая из разновидностей имела свою предысторию и свой путь развития, а посему о каждой придется говорить по отдельности.

В сочинениях о расколе авторы подробно рассказывают о том, как с течением времени старообрядцы разделились на сотни толков и согласий. Отсюда может возникнуть (и возникает) ложное представление о том, что первоначально существовало некое единство. Первым по времени, без указания хотя бы приблизительной даты, историки считают разделение на беглопоповцев и беспоповцев. Это утверждение неверно, потому что разделиться может нечто до разделения единое, а таковым раскольническое движение никогда не было.

БЕГЛОПОВЦЫ-СТАРООБРЯДЦЫ. Беглопоповцами стали последователи тех православных протопопов и монашествующих, которые по тем или иным причинам не согласились с изменениями в обрядах и книгах, изменениями, которым усвоено название «реформы патриарха Никона» (о неправомочности этого названия будет сказано ниже). Но, будучи православными, они поначалу вовсе не отвергали Церковь и необходимость священства для спасения. Наоборот, полагая, что «новые обряды» еретичны, а потому не спасительны, они надеялись, что царь, введенный в заблуждение «злодеем Никоном», одумается и исправит положение. Так как все беды они относили именно к его действиям, то их надежды на возврат кпрошлому окрепли после того, как в 1648 г. Патриарх Никон покинул кафедру, а затем в декабре 1667 г. на Соборе был осужден, лишен сана и сослан. Именно эти люди, не мыслившие себя без церковного окормления, стали принимать к себе беглых попов из «никонианской» Церкви, отчего и получили название «беглопоповцев», а себя назвали «старообрядцами».

БЕСПОПОВЦЫ-СТАРОВЕРЫ. Беспоповцы имели другое происхождение. На формирование их взглядов огромное влияние оказали сектанты протестантского толка, которые по имени основателя секты Капитона назывались «капитонами». Это сектантское движение протестантского происхождения зародилось в Поволжье в первые десятилетия XVII века и получило особое распространение в нижегородских, костромских и вязниковских пределах. Правительство, обеспокоенное распространением антицерковных и антигосударственных настроений в народе, пыталась выявить и казнить зачинщиков. Чтобы избежать преследований, часть Капитонов скрывалась в керженских лесах, другие побежали на север и укрепились в Поморье. Именно в этих местах в конце XVIII века возникли основные центры беспоповцев.

Если проводниками идей старообрядчества были в основном горожане и среди них немало представителей духовенства и боярства, то капитоны и вышедшие из них беспоповцы — это, как правило, выходцы из крестьянства. Массовое распространение раскола в крестьянской среде — факт, позволивший некоторым историкам объяснять раскол причинами не религиозного, но социального порядка и видеть в нем протест народных масс против насилия и эксплуатации. Беспоповцы унаследовали от Капитонов их учение об антихристе, а с течением времени этим учением заразились и некоторые беглопоповцы-старообрядцы. Суть учения сводится к тому, что антихрист уже пришел в мир, а Церковь взята на Небо. Капитоны (еще до «реформ», вызвавших протест «ревнителей благочестия») отвергали Церковь, отрицали священство, призывали не ходить в Церковь, называли Святые Тайны в православных храмах — «печатью антихриста».

Если для «старообрядцев» отсутствие священства стало проблемой и они решали се сначала с помощью беглых попои, а затем с помощью беглых епископов, то для капитонов-беспоповцев такой проблемы никогда не было. Старообрядцы боролись за восстановление «истинной Церкви» и «старой веры», которую, как они считали, порушил патриарх Никон, а капитоны-беспоповцы подхватили их лозунг «За старую веру!», под которой понимали веру до пришествия антихриста, и боролись против Церкви как таковой. Эта апокалиптическая, совершенно неправославная, антицерковная составляющая врасколе, во-первых, позволяет понять, в чем же изначально заключалось искажение веры у большинства раскольников, а во-вторых, обьясняет те крайности (яростную ненависть к Церкви, самосожжения, самоуморения), которые невозможно объяснить одной, пусть даже неумеренной, приверженностью к «старым обрядам».

Нет никаких сведений о сколько-нибудь продолжительном периоде единства этих двух различных течений в расколе. Несли в отношении первых, то есть «ревнителей старой веры», еще можно сказать, что «они стали раскольниками из-за неправильных действий патриарха Никона», то в отношении вторых, убежденных противников Церкви, ее хулителей и ненавистников, можно со всей определенностью утверждать, что они были заражены екклезиологической ересью (екклезия по-греч.— церковь) задолго до «реформ» Патриарха Никона. Современники событий знали о существовании таких еретиков-раскольников. В те времена Капитонов не путали с раскольниками-старообрядцами, но с течением времени имя Аввакума затмило имя Капитона и его помощников, а затем на долгое время они и вовсе были преданы забвению.

Имея в виду эту двойственность раскольнического движения, рассмотрим предысторию старообрядцев и староверов по отдельности. Начнем со «старообрядческой» составляющей, так как ее корни уходят в более глубокую древность, чем «протестантской».

 

Чины и обряды, исправленные при патриархе Никоне

 

Разница в обрядах.

Сами раскольники главной причиной раскола считают введение новых обрядов и новопечатных книг. Те и другие, по их мнению, были не только новыми, но, главное, «еретическими». Говоря об обрядах, следует помнить, что никаких догматических и канонических установлений о перстосложении (как, впрочем, и других обрядах) в Церкви нет. Это объясняется, в первую очередь, тем, что в первые века в этом не было нужды, в разных Поместных Церквах были разные обычаи, но ни перстосложению, ни другим обрядам не придавали догматического значения. Положение изменилось в IV веке, когда еретики стали усваивать той или иной форме перстосложения еретический смысл. Так, например, армяне и несториане, отпавшие от Вселенского Православия, стали креститься двумя перстами и в их среде оно приобрело силу догмата. Поэтому для Православных Церквей двоеперстие стало признаком ереси.

Что изменил патриарх Никон.

Изложим точку зрения «старообрядцев». Патриарх Никон, или, как они его называли, «волк и еретик», совершил следующие «злодеяния»:

1. Вместо двоеперстия («как и Христос крестился») при крестном знамении ввел «неизвестное» русским людям троеперстие, которое употребляли олатинившиеся греки.

2. Вместо 16 земных поклонов при чтении молитвы Ефрема Сирина приказал класть только четыре, чем ввел «крестопоклонную ересь».

3. Вместо сугубой (двойной) «Аллилуйи» велел петь ее три раза.

4. Вместо веками принятого хождения посолонь (по солнцу, то есть за Христом) приказал ходить противосолонь (навстречу солнцу, то есть против Света — Христа).

5. Вместо правильного восьмиконечного креста стал употреблять латинский четырехконечный и шестиконечный.

6. Вместо имени Христа Исус в новопечатных книгах приказал писать Иисус, которое содержит число антихриста 666.

7. В 8-м члене Символа веры («В Духа Святаго Господа истинного») убрал слово «истинного», а значит, не признает Духа Святого истинным.

8. Вместо семи просфор на литургии велел служить на пяти.

Представление о характере раскольнических обвинений дает текст челобитной самого известного идеолога раскола, неистового Аввакума, которую он послал царю в 1663 г. Слово «неистовый, не-истовый» означает «безумный, бешеный, находящийся в исступлении». Это антоним слова «истовый», то есть «истинный, верный, правдивый» (см. Церковно-славянский словарь). Правильный смысл этого слова не все знают. Поэтому поклонники Аввакума иначе как неистовым его не называют и явно уверены, что это означает нечто похвальное — несгибаемый в борьбе, принципиальный и т.п. Но неистовым изверженного из сана и отлученного от Церкви протопопа назвали люди XVII века, а они знали смысл этого слова и вовсе не придавали ему положительного смысла.

Это пояснение полезно само по себе, но заодно предваряет нижеприведенный текст, написанный явно находящимся в исступлении человеком. В своей челобитной к царю Алексею Михайловичу в 1663 году он пишет явные клеветы, и вряд ли их можно назвать заблуждениями, ведь Аввакум не был безграмотным человеком: «Душа моя не хочет принять его [Никона] новых беззаконных законов. Мне было откровение от Бога, что он, Никон, мерзок пред Богом. Все желающие принять его новые законы будут на Страшном суде слыть никонианами, как древние ариане (замечу, что все раскольники до сих пор так и считают. — Н.М.). Он, Никон, не исповедует в своих новых законах Христа, во плоти пришедшего, не исповедует Христа Царем и Воскресение его, подобно иудеям, скрывает; не называет Духа Святаго истинным, и сложение креста в перстах разрушает, и истинное метание в поклонах отсекает, и многими ересями людей Божиих и твоих наполнил».

 

Происхождение «старых» обрядов

 

Таковы объяснения и претензии раскольников. Насколько сказанное Аввакумом соответствует действительности, читатель, знакомый с православным исповеданием и обрядами, может разобраться сам. Но чтобы судить, насколько принятые на Соборах XVII века изменения в обрядах и текстах были «новыми беззаконными законами», следует обратиться к истории Церкви (2, 3). Оказывается, что уже в XV веке на Руси не было единообразия в обрядах: в одних областях ходили посолонь, в других — противосолонь, одни сугубили «аллилуйю», другие пели ее три раза, а затем «Слава Тебе, Боже». В первой половине XV века споры вокруг «аллилуйи» разгорелись с особой силой, так как сторонники тригубой ссылались на ясное указание троить аллилуйю митрополита из греков Фотия в его грамоте от 1419 года, а сторонники сугубой ссылались на авторитет преподобного Евфросина, который будто получил повеление двоить аллилуйю от самого патриарха Иосифа в Царьграде. Споры продолжались веками, но, не вдаваясь в их подробности, которые изложены в«Истории Русской Церкви» митрополита Макария (2, т. 4, с. 58–79), отметим одно важное обстоятельство: разные обряды сосуществовали на Руси продолжительное время и из-за этого периодически возникали споры, чреватые расколом.

Возникновение «русской партии». До середины XV века русские еще обращались за решением подобных недоумений в Константинополь, но после заключения Флорентийской унии и взятия Константинополя нечестивыми агарянами авторитет греков на Руси резко упал. Мало того, многие наши книжники и грамотеи перестали считать греков православными, и такие люди составили сильную партию. Именно партию, вожди которой в середине XVII века решились объявить Церковь пристанищем антихриста, а себя — «истинно православными». Очень скоро утвердилось мнение, что истинная вера сохранилась только на Руси. Так что корни старообрядчества, его идеологии, обосновавшей правомочность раскола, уходят в XVI век. Логика понятна: «Раз греки, у которых патриарх Никон перенял обряды, — еретики, значит, и обряды у них новые и безблагодатные».

Собор 1551 г. (Стоглавый). Не вдаваясь в рассуждение о благодатности обрядов, попытаемся выяснить, насколько они были новыми, если не для греков, то для русских. Оказывается, что в середине XVI века на просторах Святой Руси не только по-разному пели «аллилуйю» и ходили где посолонь, а где — противосолонь, но и крестное знамение творили по-разному: кто двумя перстами, а кто — тремя. Царь Иван Грозный обеспокоился разными нестроениями в церковной жизни, в том числе погрешностями в книгах и разностями в обрядах. Поэтому царь велел собрать Собор, которому задал несколько десятков вопросов. Собравшиеся на Освященный Собор архиереи дали на них ответы и, по аналогии с Судебником, распределили их по ста «главам», отчего и книга этих ответов получила название Стоглав, а уж от книги и Собор 1551 г. стал в литературе называться Стоглавым.

Этот Собор постановил исправлять книги с «добрых переводов», то есть хороших русских списков, а не с греческих рукописей. Осудил чтение «Господа истинного» в восьмом члене Символа веры, доселе содержимое ревнителями старых обрядов. Большая часть определений Собора была направлена против бесчиния, неисправностей и нерадения при совершении церковных чинов священнослужителями.

Собор постановил, что и благословлять, и креститься следует, одинаково «складывая персты, а именно: совокупив большой палец и два нижних перста воедино (во имя Святой Троицы), а верхний перст со средним совокупив (в знамение двух естеств во Христе), простерши мало нагнув». Далее следовала анафема, или «клятва»: «Аще кто двема персты не благословляет, якоже Христос, или не воображает крестного знамения, да будет проклят».

Что касается аллилуйи, то о ней царь вовсе не спрашивал, но Собор, ссылаясь на видение одного инока (автора жития преподобного Евфросина), которому будто бы Сама Богородица объяснила тайну сугубой аллилуйи, постановил говорить сугубую аллилуйю и запретил «трегубить аллилуйю», как прежде говорили во Пскове и во многих местах. Трегубая аллилуйя была объявлена латинскою ересью. Для истории раскола постановления Стоглавого Собора в отношении двуперстия и сугубой аллилуйи имеют громадное значение, и даже не потому, что на эти постановления ссылаются раскольники.

Важно то, что впервые на Руси обряды — учение о двоеперстии и сугубой аллилуйе — были возведены на степень догмата и ограждены проклятием. «Это проклятие в деле совершенно обрядовом поразило анафемой всех православных — греков, русских и прочих, которые употребляли другое перстосложение», — пишет митрополит Макарий. Так появились «клятвы 1551 года».

В связи с этими «клятвами» важно отметить два обстоятельства. Первое из них — это факт одновременного употребления троеперстия и двоеперстия на Руси до XVI века (см.: http://www.blagogon.ru/blog/12/). Если бы троеперстия не было, то и запрещать его не было бы нужды. Обычай творить крестное знамение тремя перстами, несмотря на «клятвы» 1551 г., сохранился долгое время, а в некоторых глухих углах дожил до середины XVII века, когда при патриархе Никоне эта форма перстосложения была восстановлена. Второе обстоятельство имеет прямое отношение к будущему расколу. Оно заключается в том, что приверженность к двоеперстию возникла не в эпоху раскола и даже не в эпоху Стоглавого Собора, а гораздо ранее. Об этом свидетельствуют ряд сочинений (Феодоритово слово, Сказание о Мелетии и др.), в которых излагалось учение о двоеперстии.

Каким образом складывались те или иные раскольнические представления в те далекие времена, можно понять на примере трансформации одной статьи из Кормчей. В XV веке в чине принятия еретиков ( в частности, армян) было написано: «Иже не крестит (то есть благословляет) двема перстама, якоже и Христос, да будет проклят». Митрополит Макарий в своей «Истории Церкви» (2, т. 4(2), с. 69) пишет: «Речь тут, без сомнения, только о благословении, а вовсе не о крестном знамении, ибо Христос только благословлял, но Сам не крестился...» Но к концу XV века в некоторых наших сборниках статья эта излагалась уже в следующем виде: «Иже не крестится или не знаменуется двумя персты, якоже и Христос (Христос крестился!), да есть проклят». Хотя это может кому-то показаться неправдоподобным, но убеждение, что двумя перстами крестился Сам Господь наш Иисус Христос, составляет и ныне твердое убеждение раскольников.

На Соборах 1971 и 1988 годов и двоеперстие, и троеперстие признаны равноблагодатными. Иной спросит, зачем же тогда было менять одно на другое? Дело в том, что Русская Поместная Церковь — лишь часть Вселенского Православия, и так как во всех Сестрах-Церквах крестное знамение творили и творят тремя перстами, складывая три первых перста во имя Святой Троицы, то и было решено на Руси восстановить бывший когда-то, наряду с двоеперстием, обычай. То, что двоеперстие нигде не сохранилось, кроме как у армян и несториан, в этом сами раскольники убедились, когда в XIX веке в поисках «старой веры» объездили весь Православный Восток.

Разница в перстосложении при крестном знамении — наиболее известное отличие старообрядцев от православных. Поэтому пришлось так подробно об этом говорить. Теперь продолжим разговор о других обрядах. Итак, за 250 лет до раскола на Руси по-разному пели «аллилуйю» и одни ходили посолонь, другие — противосолонь. За 100 лет до раскола Стоглавый Собор запретил и проклял тех, кто крестится тремя перстами и троит аллилуйю. Что же касается других обрядов, перечисленных выше, то они утвердились в церковной практике на Руси еще позднее. Требование посолони внесено в Требник 1602 года, то есть за 50 лет до раскола, а седмипросфорие за 14 лет — в 1639 году.

Таким образом, называемые раскольниками «старыми» обряды были для русских людей конца XVI — начала XVII веков «новыми», и, как уже было сказано, троеперстие, несмотря на «клятвы 1551 года», в простом народе дожило до середины XVII века, когда эти «клятвы» отменили.

Для людей XVII века все эти факты не составляли никакой тайны, хотя, возможно, и преданы были забвению, а в силу привычки усвоенное за 100 лет двоеперстие казалось испокон бывшим. Однако, как мы имели возможность убедиться, патриарх Никон имел основания сказать на Соборе 1654 года, где речь шла именно об утверждении изменений в чинах и книгах, что Церковь отменяет новшества, а не вводит их.

В заключение этого раздела приведем слова Святителя Феофана Затворника из его проповедей середины XIX века: «А что они (раскольники) содержат, то привнесено в книги за 100 или 150 лет до блаженного Патриарха Никона... Патриарх Никон книги священные не поновил, а воротил на старое. Все же новизны выбросил... Они говорят, что у них древлеотеческие догматы. Какие это древлеотеческие? — им всего будет, если от нас считать, лет 200 или 300. — Они все новы, и древние Отцы о них совсем не знали... Послушайте, что это у них за древлеотеческие догматы? Это — двуперстное сложение, двоение аллилуйи, хождение посолонь, не брить усов и бороды, имя Господа Спасителя говорить испорченно — Исус. Но посмотри ты всех святых Отцов и поищи, есть ли хоть один, который бы почитал сии мелочные вещи догматами? Ни одного. Есть ли у них хоть намек какой-либо на то, что от сих вещей зависит спасение? Никакого!»

 

III. КАПИТОНЫ И ПРОТЕСТАНТСКАЯ ЕРЕСЬ В РАСКОЛЕ

 

Теперь скажем о второй составляющей раскола — апокалиптической, для которой сохранение «старых обрядов» вовсе не казалось обязательным, а в основе их убеждений лежало еретическое учение об антихристе, уже пришедшем в мир. Также как и в отношении обрядов, попытаемся установить происхождение этих протестантских настроений на Руси и условия, благодаря которым ими оказались заражены не отдельные протопопы, но крестьянские массы. Так как Капитонов историческая наука открыла сравнительно недавно и они вовсе не знакомы широкой публике, то придется о них сказать подробнее. Обзор историографических мнений о капитонстве сделан в работах В.С. Румянцевой «Народное антицерковное движение» и С.А. Зеньковского «Русское старообрядчество».

Митрополит Макарий в «Истории русского раскола» возводит «начатки» беспоповства к деятельности чернеца Капитона. По его имени все раскольники часто назывались капитонами (в письме патриарха Никона, в посланиях митрополита Сибирского и Тобольского Игнатия и др.).

Так как деятельность Капитона началась задолго до «реформ» Патриарха Никона и не укладывалась в привычную для ученых доктрину старообрядчества, связь беспоповства с капитонами далеко не всеми учеными была принята. Наш рассказ о капитонах построен на сведениях, взятых из книг Я.Л. Барскова «Памятники первых лет русского старообрядчества» (10) и П.С. Смирнова «История русского раскола старообрядчества» (11), из житийной литературы, а также на сопоставлении с аналогичными явлениями в более позднее время.

Итак, капитаны явились той протестантской закваской в расколе, родовые черты которой бросались в глаза всякому, кто изучал беспоповские обычаи. Таковы, в первую очередь, их ненависть к Апостольской Церкви, отказ от большей части Таинств, замена священников наставниками из мирян с тенденцией к женскому «священству» и многое другое, о чем будет сказано ниже. То, что влияние протестантской Европы на Россию началось в весьма отдаленные времена и имело своим результатом возникновение ряда ересей, достаточно хорошо известно из истории Церкви. Но все подобные ереси, во-первых, возникали в городах, где по преимуществу селились иноземцы, а во-вторых, никогда не принимали массового характера и после казни или ссылки явных еретиков быстро исчезали. Другое дело с капитонами. Каким образом иноземцы внедрились в крестьянскую массу Поволжья и сумели совратить в ересь десятки тысяч людей?

Прежде чем ответить на этот вопрос, приведем пример подобного явления из более близкой нам эпохи. Во второй половине XVIII века, когда началось освоение Новороссии, императрица Екатерина II пригласила в Россию колонистов из Германии. На это приглашение отозвались не только классические лютеране, но и сектанты разного толка: меннониты, баптисты, анабаптисты, потомки чешских моравских братьев — гернгутеры. Эти немецкие колонисты послужили рассадниками различных сект — духоборцев, молокан, хлыстов, но все они все же не имели того массового характера, который приобрело движение, известное под названием штунда. Через полстолетия после расселения иноземных сектантов проявилось воздействие протестанского духа на русских крестьян, которые не только жили в добром соседстве с колонистами, но и зачастую находились у них в услужении. Штундизм обнаружился не сразу, но и после первых тревожных сигналов с мест никаких мер правительством не было принято, а в результате весь юг Европейской части России к 1870-м годам был охвачен ересью.

Теперь посмотрим, как дело происходило в XVI–XVII веках. После взятия Казани и завоевания новых земель в Поволжье русское крестьянство стало осваивать новые земли и быстро населять их. Царь Иван Грозный хотя и не приглашал, как императрица Екатерина II, колонистов из Европы, но сделал нечто похожее. Он распорядился расселить тысячи пленных, захваченных в ходе Ливонской войны, в нижегородских и казанских пределах. В житии Святейшего Патриарха Гермогена, бывшего в 1590-е годы митрополитом Казанским, читаем: «Многие из русских, живя у зажиточных магометан, отпадали от Православия; другие, служившие у переселенных после Ливонской войны в Казанскую область немцев, добровольно или за деньги принимали то католичество, то протестантство, оставляя веру отцов своих». Главную причину этого отпадения от веры Святитель Ермоген видел в «соседственном общении новых христиан с неверными», а также в отсутствии нужного числа храмов. Магометане не оставляли попыток возбуждать население против русских и более всего упрекали православных за поклонение иконам. Иконоборческие и антицерковные идеи распространяли и поселенные в конце 1560-х годов пленные, преимущественно протестанты. Они совращали в ересь православных русских и новокрещенов — татар.

После расселения протестантов в крестьянской среде прошло полстолетия, и, так же как в XIX веке с штундой, именно в этих областях проповедь Капитона вовлекла в ересь множество людей, потому что плевелы упали на подготовленную почву. Я.Л. Барсков в 1912 году впервые опубликовал документы, которые свидетельствовали как о широком распространении Капитонов в середине XVII века, так и о попытках правительства бороться с ними путем преследования и казней главных еретиков. В 1666 году был казнен ученик и помощник Капитона, выходец из Европы лютеранин Вавила, принявший Православие в 1636 году. Сам Капитон скрылся, и, как пишет П.С. Смирнов, долгое время имена Капитона и Вавилы в раскольнической среде соперничали с авторитетом Аввакума, были занесены в беспоповские синодики, но впоследствии преданы забвению.

Подведем итоги. Во-первых, раскол изначально не имел какой-то единой доктрины, и деление на беглопоповцев и беспоповцев — результат разного происхождения, а не последующего разделения. Во-вторых, оба главных направления имели длительную предысторию. При этом «старые обряды», приверженность к которым демонстрируют беглопоповцы, были не старее восстановленных при патриархе Никоне. В-третьих, к середине XVII века антицерковные настроения находились в латентном, скрытом, состоянии, а потому пресловутые «реформы» не были основной причиной раскола, но лишь поводом для явного сопротивления Церкви.

Рядом с лживыми утверждениями о введении «новых обрядов» и умышленной порче богослужебных книг стоят постоянно повторяющиеся обвинения патриарха Никона в том, что он проводил реформы неумело, бестактно и жестоко и предпринял их не ради Церкви, а исходя из своих шкурных интересов, желая стать главой Вселенской Церкви. Скажем о том, что Патриарх Никон ничего не предпринимал без Соборного разума. Соборы 1654 и 1656 годов дали свое согласие на предпринимаемые Патриархом с согласия Царя Алексея Михайловича меры. Те, кто думает (а таких немало), что русские архиереи одобряли эти меры только ради страха перед жестоким и властолюбивым Патриархом, ошибаются. В декабре 1666 года они осудили своего Патриарха и, лишив сана, сослали в дальний монастырь. Бояться им было уже некого и, в случае их приверженности «старой вере», они могли бы все отменить или, во всяком случае, вменить в вину Патриарху Никону проведение реформ. Но ничего подобного не случилось. Патриарх Никон был осужден совсем по другим поводам, а Большой Московский Собор 1667 г. во главе с новым патриархом единодушно подтвердил правильность всех мер, принятых при Патриархе Никоне, но осудил тех, кто им сопротивлялся.

 

IV. ОТ СОБОРА 1667 ГОДА ДО КОНЦА XIX ВЕКА

На кого и за что были наложены «клятвы» 1667 года

 

Большой Московский Собор 1667 года анафематствовал (проклял, отлучил от Церкви) тех, кто после многократных увещеваний, во-первых, отказался принять «новые» обряды и новопечатные книги и, во-вторых, продолжал хулить Церковь, обвиняя ее в ереси. Обычно в сознании остается первая часть этого предложения («тех, кто отказался принять “новые” обряды») и полностью игнорируется часть вторая («и продолжал хулить Церковь, обвиняя ее в ереси»). Однако в исторической перспективе именно эта часть имеет основное значение. Проходили века, гонения на ревнителей «старых обрядов» сменились к середине XIX века на их идеализацию, затем на эмансипацию и признание их прав на легальное существование. В начале XX века, когда старообрядцы владели большей частью капитала и пользовались огромным влиянием в общественной жизни, перед ними было принято чуть ли не заискивать. Наконец Церковь наложенные на них «клятвы» отменила, но неизменным всегда оставалось и остается одно: старообрядцы хулят Церковь, обвиняя ее в ереси. Приведем текст «клятв Собора 1667 года»:

«Если же кто не послушает нашего повеления и не покорится святой Восточной Церкви и сему освященному Собору или начнет прекословить и противиться нам, мы такового противника данною нам властию, если будет от священного чина, извергаем и предаем проклятию, а если будет от мирского чина, предаем проклятию и анафеме как еретика и непокорника и от Церкви Божией отсекаем, дондеже уразумится и возвратится в правду покаянием».

Каждый может убедиться в том, что Собор 1667 года проклинает не старые обряды и книги, но людей, отказавшихся принять новые, и что клятвы наложены не на старые обряды и книги, а на конкретных людей. Однако раскольники, которым, конечно, текст «клятв» был хорошо известен, всегда говорили и говорят о том, что Собор проклял именно «старые обряды» и «старые книги» и тем самым будто бы проклял и всех православных христиан, которые до этого спасались старыми обрядами и служа по старым книгам.

 

Раскольничьи бунты и меры правительства

 

Раскольничьи бунты 1667–1708 гг. С 1667 по 1676 год, то есть почти 10 лет, страна была охвачена бунтами в столице и на окраинах. Затем с 1682 года начались стрелецкие бунты, в которых раскольники играли немаловажную роль. Раскольники нападали на монастыри (1687, 1689, 1693 годы), грабили монахов, захватывали церкви. Но и этим дело не кончилось. Рецидивы следовали один за другим весь XVIII век, начиная с 1708 г., когда под лозунгом «За старую веру!» поднял бунт казак Булавин и его сподвижник Некрасов, и кончая Пугачевским бунтом в 1770-е годы, когда раскольники снабдили Пугачева деньгами, приютили его на Иргизе и оказывали всемерную поддержку.

Некрасовцы-поповцы ушли к турецкому султану, поселились в низовьях Дуная (Добруджа) и принимали участие в войнах с Россией (в 1809 и 1828 гг.) на стороне турок. Московские федосеевцы принимали Наполеона на Преображенском кладбище. За оказанные ему услуги (здесь французы печатали фальшивые русские деньги) Наполеон разрешил раскольникам разорить иконостасы в нескольких православных храмах, или, как они пишут, «спасти древние иконы».

Массовые самосожжения. Страшным последствием учения Капитонов об антихристе явились гари, или массовые самосожжения, к которым призывали, а иногда и принуждали изуверы. Самое раннее сообщение о таком самосожжении относится к 1672 году, когда в Палеостровском монастыре сожглись 2700 человек. С 1676 по 1685 год самосожжения приняли характер эпидемии. Только по документально зафиксированным сведениям в этих гарях погибли около 20 000 человек. Аввакум из Пустозерска успел благословить самосожженцев: «тецыте, тецыте, и спасетесь огнем». Но в целом беглопоповцы-старообрядцы осудили самосожжение и сами не сжигались. Более того, в 1691 году на своем съезде отметили, что подстрекатели к самосожжению сами избегали огня и захватывали имущество погибших. Самосожжения продолжались и в XVIII столетии, а отдельные случаи самоуморения бывали даже в конце XIX.

Меры правительства против раскольников в XVII в. До 1685 года правительство подавляло бунты и казнило нескольких вождей раскола, но специального закона о преследовании раскольников за веру не было. В 1685 году при царевне Софье был издан Указ о преследовании хулителей Церкви, подстрекателей к самосожжению, укрывателей раскольников вплоть до смертной казни (одних через сожжение, других мечом). Прочих старобрядцев — бить кнутом, и, лишив имущества, ссылать в монастыри, под строгий начал. Укрывателей старообрядцев бить батогами и, поеле конфискации имущества, тоже ссылать в монастырь. С этого времени беспоповцы побежали в леса за Волгу (Керженец) и в Олонецкий край, а беглопоповцы в Стародубье, на Дон, в Литву и Польшу.

Не удивительно, что многие историки XIX века видели в расколе социальный протест. Но по многим признакам они скорее напоминают религиозные войны периода Реформации, то есть имели антицерковный характер. В России два начала — иудаистское со стремлением к племенному Богу и идеей избранничества и языческое с тягой к жречеству — наиболее четко проявились в двух течениях раскола XVII века: поповцах-старообрядцах и беспоповцах-староверах.

Трудно судить, кто более виноват в этих гонениях, — бунтовщики или гонители, но одно можно сказать со всей определенностью, что не обвиняемый в них Святейший Патриарх Никон. Он никакого отношения к гонениям на раскольников не имел. С 1658 по 1681 год он находился сначала в добровольной, а затем в вынужденной ссылке. Патриарх не уморил голодом боярыню Морозову — ее взяли под стражу в 1671 году, когда Патриарх уже четыре года томился в ссылке, а боярыня все эти годы по-прежнему имела влияние при дворе и оказывала мощную поддержку Аввакуму. Патриарх не сжигал Аввакума. И ко времени Указа царевны Софьи о преследовании раскольников он уже четыре года находился в могиле. Так как о Святейшем Патриархе Никоне нам уже не доведется говорить, посоветую читателям прочитать о нем недавно переизданное сочинение дьяка Ивана Шушерина, который очень любил Патриарха, а потому написал о нем правду. Царство ему Небесное!

 

Единоверие

 

В конце XVIII века сами раскольники стали предпринимать попытки как-то сблизиться с Церковью, и в результате возникла странная с канонической точки зрения форма присоединения к Церкви, известная под названием «единоверие». Пожелавшим вернуться в Церковь старообрядцам было дозволено служить по старым книгам и соблюдать «старые обряды», среди которых наибольшее значение придавалось двоеперстию, но при этом богослужение и требы совершали православные священнослужители. Церковь явно была озабочена одним — пусть ценою канонических уступок, но спасти хотя бы часть погибающих вне Церкви. Однако сами единоверцы не были удовлетворены полученными разрешениями. Они желали, чтобы Церковь поставила им своего единоверческого епископа, который мог бы сам поставлять единоверческих священников. Вопрос этот в 1850-е годы обсуждался в Синоде, и в связи с этим многим архиереям были разосланы вопросы с просьбой выразить свое мнение. Большая часть из них, в том числе и Святитель Иннокентий, который хорошо знал старообрядцев по Сибири, ответили отрицательно.

Епископа единоверцам не поставили, и тогда они стали требовать отмены пресловутых «клятв», мотивируя требование тем, что «клятвы» оскорбляют «старые обряды», а в церковных сочинениях, направленных против старообрядцев, допущены оскорбляющие их чувства выражения. Хотелось бы заострить внимание читателя на том, что требование об отмене «клятв» исходило не из среды самих раскольников, а от единоверцев, и Церковь согласилась обсуждать возможность такой отмены только ради тех же единоверцев, которых считала и считает верными своими чадами.

 

Записка отца Павла Прусского (1866)

 

Ознакомимся с выдержками из малоизвестного документа, который дает представление о различных взглядах на возможность отмены «клятв» в 1860-е годы. В 1899 году Т.И. Филиппов опубликовал в небольшой брошюре под названием «Три разговора со старообрядцами» (6) «Записку», которую написал бывший наставник федосеевской общины, перешедший в единоверие в 1868 году, отец Павел Прусский (П.И. Леднев, 1821-1895). В этой «Записке» отец Павел излагает свои соображения по вопросу о клятвах Собора 1667 года: «подлежат ли они упразднению, или только разъяснению?». Он полагал, что более верный путь лежит в разъяснении, а не в упразднении, и вот почему.

До перехода в единоверие, то есть будучи еще раскольником, он рассуждал, как и все раскольники, так: «Произнесением клятв на древние обряды греко-российская Церковь пала, лишилась благодати Святого Духа, а потому еще требует исправления и очищения»». Далее он пишет: «Тогда только соборные клятвы перестали служить для меня препятствием к соединению с Церковью, когда изменил я самое понятие о сих клятвах». Бог помог отцу Павлу «выразуметь», что «Церковь, изъяв из употребления так называемые старые обряды, не отвергла самого учения догматического, с сими обрядами соединяемого, и что соборные клятвы положены не за содержание именуемых самых обрядов, тем паче не на самые обряды, а на людей, похуливших Церковь из неразумной ревности по обрядам, что притом они были вызваны дерзкими хулениями на Церковь и ее уставы».

Замечу, что при желании любой человек может это «выразуметь», если прочтет текст «клятв» и не будет предубежден или злонамерен.

«Правильное понятие о соборных клятвах, — пишет далее бывший федосеевец, — и отворило мне дверь ко вступлению в правоcлавную Церковь». Посему он считал, что для уврачевания раскола, для спасения миллионов погибающих без благодатного окормления Церковью, упорствующих в расколе людей необходимо именно разъяснение. «А снятие или упразднение клятв, — пишет он, — без такого убеждения не только не привлекло бы к Святой Церкви, но еще подало бы повод заключать, что, видно, Церковь и в самом деле проклинала не противников и раздорников церковных, а самые святоотеческие, чтимые нами обряды, и чрез сие впала в грех, лишилась благодати...» Как мы знаем, все вышло по-писанному: раскольники на призыв Святой Церкви не откликнулись, а повод используют, хотя, как всегда, с передержками и подлогами.

Чтобы лучше разъяснить затронутый им вопрос, отец Павел Прусский, в то время архимандрит Никольского единоверческого монастыря, изложил свою беседу с известным апологетом белокриницкого согласия Семеном Семеновичем (1830–1867). Содержание беседы таково.

Отец Павел спрашивает: «Скажите чистосердечно, Семен Семенович, как вы полагаете, можно ли будет присоединиться к Церкви, ежели, как слышно, будут Собором упразднены клятвы 1667 года?»

Семен Семенович ответил: «Ежели и будут упразднены клятвы, не присоединюсь я к Церкви, пока она не введет в употребление старые книги и старые обряды».

О. Павел: «А когда и клятвы будут уничтожены, и старые книги будут введены в употребление, тогда согласны ли будете присоединиться к Церкви?»

С. С: «Не присоединюсь еще и тогда; а пусть Церковь сначала признает, что предки наши и мы неизменно соблюли древнее благочестие и раздорниками не были, как она думает, и что она несправедливо и незаконно изнесла на нас клятвы».

О.Павел: «А ежели и это все будет исполнено, тогда, наконец, согласны будете идти в Церковь?»

С. С: «И тогда еще не пойду; а пусть греческие и российские архиереи прощения попросят у наших (то есть у белокриницких) за свои на старые обряды дерзости: когда получат от наших архиереев разрешение, тогда и будем с ними воедино».

В заключение отец Павел пишет: «Он не только не допускал, чтобы по снятии клятв старообрядцы легко могли присоединиться к Церкви, но еще приходил к тому заключению, что по снятии клятв сами церковные должны присоединиться к старообрядцам, подвергнув себя исправе». Он же говорит, что все согласия и толки имеют самочинно выработанные чины принятия — у одних перекрещиванием, у других «перемазыванием», у третьих — возложением рук, но у всех обязательно проклятие и отречение от «ереси», то есть от Православной Церкви.

Как легко убедиться путем сравнения, нынешние апологеты старообрядчества буквально повторяют все претензии Семена Семеновича. Поясним, кого Семен Семенович имеет в виду, говоря «наши архиереи».

 

Лжеиерархии и «древлеправославные церкви»

 

Первая лжеиерархия поповцев (1846). Как уже было сказано выше, в XVII веке ни один епископ не ушел в раскол. Правда, в своем словаре старообрядцы пишут, что при церковном расколе открыто принял сторону старообрядцев епископ Павел Коломенский. Но он умер в 1656 году и, как пишут в словаре, «не успел поставить себе преемника».

Мечта о создании своей собственной иерархии в среде беглопоповцев существовала всегда. Если единоверцы надеялись получить «своего епископа» от Церкви, то беглопоповцы пошли другим путем — они решили переманить к себе какого-либо православного епископа и принять его, «исправить», по второму чину. Было ясно, что на такую сделку ни один русский архиерей не пойдет. Поэтому, как пишет словарь, «теснимые и гонимые в своем отечестве, старообрядцы решили учредить епископскую кафедру за границей», а именно в селе Белой Кринице в Австро-Венгерской империи. Австро-Венгрия с удовольствием дала разрешение, понимая, какой вред этим можно нанести своему заклятому «другу и союзнику» — России. На роль основателя новой церкви согласился босно-сараевский митрополит Амвросий, по настоянию турок лишенный кафедры и живший в Константинополе. Как написано в том же словаре, этот митрополит не был под запрещением (будто это имеет значение в свете дальнейшего) и сам выбрал второй чин для своего «присоединения к древлеправославию». 28 октября 1846 года «велегласно проклял все ереси» (то есть свою веру), исповедался мирянину, отрекшемуся от Церкви бывшему монаху Иерониму, который и «восстановил тем самым полноту трех-чинной иерархии в старообрядческой Церкви». После отречения Амвросия, «перемазанного» неизвестно где взятым миром, ему уже не составляло никаких затруднений умножить число лжеепископов, к чему он и приступил. Один «посвятил» двух первых лжеепископов. От них и пошла «белокриницкая иерархия». Вскоре белокриницкие самозванцы перебрались в Россию, где учредили 12 «епархий».

Административным центром этой «лжеиерархии» стало Рогожское кладбище. Превратившиеся из беглопоповцев в поповцев раскольники стали называть себя «Древлеправославной Церковью Христовой». В 1988 году они объявили своего лжеархиепископа Алимпия (А.К. Гусев, род. 1929 г.) митрополитом московским и всея Руси, а «церковь», по аналогии с Русской Православной Церковью, назвали «Русской Православной Старообрядческой Церковью», чтобы отличаться от других «древлеправославных», а заодно на уровне аббревиатуры (РПСЦ) походить на РПЦ. Это, возможно, самая многочисленная из «древлеправославных церквей». Она насчитывает на территории СНГ 250 приходов, управляемых 4 лжеепископами. Находится в единстве со старообрядческой «церковью» в Румынии (центр — г. Браила). К сожалению, в словаре не указана численность паствы РПСЦ, хотя, возможно, она и неизвестна.

Так вот именно у этих лжеархиереев «русские архиереи должны просить прощения за свои дерзости и получить разрешение», по мысли Семена Семеновича и его нынешних единомышленников. Вполне возможно, что «архиереи» на Рогожском кладбище подобные крайние мнения сами не высказывают, но в старообрядческих газетах и в светских СМИ об этом говорится открыто.

Многие беглопоповцы, хорошо зная каноны, не признали новое самочинное сборище за «трехчинную иерархию». Они продолжали оставаться без нее, пока не наступили новые времена.

Новозыбковцы (ДЦ, 1923). В России разразилась революция, а в Церкви объявились новые раскольники — обновленцы. Один из них, обновленческий архиепископ Саратовский Николай (П.А.Позднев, 1853–1934), бывший под запрещением, стал «родоначальником иерархии Древлеправославной церкви» в ноябре 1923 года. После «проклятия ересей», исповеди у беглого попа Тихомирова и «миропомазания» саратовские беглопоповцы объявили Николу «архиепископом московским, саратовским и всея России», видимо, полагая, что обрели нечто похожее на патриарха. Магистр богословия Никола от этого звания не отказался. В 1924 году Никола сварил миро, но один поставлять «епископов» не решался. В 1929 году «архиепископ всея России» принял в древлеправославие еще одного архиерея — Стефана Расторгуева, и тогда вдвоем они приступили к хиротониям. Административный центр этой второй лжеиерархии несколько раз перемещался, а с 1963 года обосновался в Новозыбкове. Как сообщает словарь, «за последнее десятилетие число общин ДЦ выросло втрое и достигает 60».

Андреевцы (ЕДЦ). Насколько просто было становиться основателями «древлеправославных церквей», можно судить по тому, что «архиепископ всея России Никола» был не единственным родоначальником. После смерти Святителя Тихона появился еще один повод к отпадению от Церкви в связи с неприятием митрополита Сергия. Раскольники всех мастей объявили новую ересь — «сергианство», и некоторые из «никониан» стали переходить в разные толки. Так, епископ Андрей (князь А. А. Ухтомский, 1872–1937), брат которого был единоверцем, стал «первоиерархом» еще одной «древлеправославной церкви», для отличия от прочих названной еще и «Единой» (ЕДЦ). Это была одна из ветвей катакомбной «истинной православной церкви», которая анафематствовала и РПЦ («сергиан»), и обновленчество.

Климентовны (ДЦ). Родоначальником еще одной ветви катакомбных единоверцев стал отрекшийся от Церкви бывший иеромонах Климент (Логинов, ум. 1938 — см. (7), с. 142), первоначально ставший лжеепископом на Рогожском кладбище. На конец 1994 года у климентовцев, которые называют себя опять же «древлеправославной церковью», имелись четыре лжеепископа. Общая численность не превышает 5000 человек (см. словарь).

Итак, «древлеправославных церквей» по меньшей мере четыре: ДЦХ (РПСЦ), ДЦ-1, ЕДЦ, ДЦ-2.

Поморская церковь (ДПЦ). К этому нужно добавить еще одну «церковь» — брачного (есть небрачники) поморского согласия беспоповцев (не приемлющих священства). Тем не менее они называются «Древлеправославной Поморской церковью». В России около 300 общин, но есть еще и в Прибалтике, и в Польше, и в США.

За неимением места нет возможности подробно сказать об одном весьма интересном явлении в среде белокриницких поповцев, связанном с именем И.Г. Кабанова (псевдоним Ксенос — по-греч. «странник», 1819–1882). Он был автором Окружного Послания 1862 года, из-за которого произошло разделение приемлющих белокриницкую лжеиерархию на «окружников» и «неокружников». К тому времени в среде поповцев получили распространение антиправославные мнения об антихристе, заимствованные от беспоповцев. В этом Послании Ксенос (впервые со времени начала раскола!) признал, что написание имени Иисус, в которого веруют «никониане», есть имя Христа, так же как и написание имени Исус, почитаемое старообрядцами. До этого раскольники утверждали (а беспоповцы и неокружники утверждают и поныне), что имя Иисус — это имя иного бога, то есть антихриста, а троеперстие — печать того же антихриста. Ксенос также выступил против хулы на четырехконечный греческий крест, который изображается на просфорах и который раскольники изначально трактовали как «латинский крыж». «Окружное послание» Ксеноса привело к очередному делению — на окружников и неокружников и к взаимному обвинению в ереси друг друга.

Несмотря на многовековое противостояние, Церковь и многие раскольники, как видно на примерах отца Павла Прусского и поповца Ксеноса, искренне хотели уврачевать раскол. К сожалению, даже 70 лет безбожных гонений, во время которых пострадали тысячи верующих, православных и «древлеправославных» не объединили. Впрочем, история Церкви не дает ни одного примера «уврачевания раскола». Покаяние возможно только для каждого отдельного человека. Можно представить, насколько этот путь труден для людей, родившихся в семьях раскольников, где родители берут с детей клятву не предавать «старую веру». Святитель Иннокентий видел в этом большую беду и уговаривал старообрядцев отказаться от такого обычая.

Посмотрим, какие меры принимали государство и Церковь к этому уврачеванию.

 

V. ИСТОРИЯ ОТМЕНЫ «КЛЯТВ»

Попытка отмены «клятв» в 1906 году

 

После двухвековых и почти бесплодных усилий переубедить раскольников с помощью полемических сочинений, обличений, доводами логики и исторических фактов Церковь была вынуждена отказаться от подобных способов. Начавшаяся в России с середины XIX века либерализация привела «властителей дум», ученых, писателей и публицистов, одновременно к отчуждению от Церкви и к идеализации раскола. Эти процессы всегда тесно взаимосвязаны. Уже к 80-м годам XIX века в печати был поднят вопрос о даровании прав раскольникам. В наше время происходит то же самое, но вместо дарования прав теперь требуют признания раскольников «истинной церковью».

В 1906–1907 годах IV Миссионерский съезд в Киеве и VI отдел Предсоборного Присутствия заявили о равночестности древнего и нового обряда. Решение об отмене «клятв» должно было быть принято на грядущем Поместном Соборе.

Но на Соборе 1917–1918 годов решение о старообрядчестве принято не было.

 

Первая отмена «клятв» Синодом в 1929 году

 

10 (23) апреля 1929 года Патриарший Священный Синод сформулировал три Постановления:

1) О признании старых русских обрядов спасительными, как и новые обряды, и равночестными им.

2) Об отвержении и вменении, яко не бывших, порицательных выражений, относящихся к старым обрядам, и в особенности к двуперстию.

3) Об упразднении клятв Московского Собора 1656 г. и Большого Московского Собора 1667 г., наложенных ими на старые русские обряды и на придерживающихся их православно верующих христиан, и считать эти клятвы, яко не бывшие (4).

В первом постановлении озвучено старообрядческое учение о «спасительности» обрядов, — учение, которое сама Церковь не исповедует. Во втором постановлении отвергаются порицательные выражения о «старых обрядах» в сочинениях русских архиереев, но не отвергаются хульные выражения о «новых», которыми и до сих пор наполнены сочинения раскольников. В третьем постановлении Синод упразднил «клятвы 1667 г.» в той редакции, на которой настаивали старообрядцы, то есть как «клятвы на старые обряды». Но таких клятв ни один Собор не выносил, и членам Синода в 1929 году (а затем участникам Собора 1971 года) этот факт не мог быть неизвестен. Ни один Собор обряды и книги анафематствовать не может. Анафема — это отлучение от Церкви, а потому анафематствовать можно только людей. Если «клятвы» упразднены, то тем самым оправданы те, на которых они были положены. Таким образом, Синод в 1929 году признал членами Церкви и назвал «православно верующими христианами» тех, кто не покаялся за три столетия и продолжал проклинать Церковь. Эти постановления свидетельствуют о том, что Церковь сознательно заговорила на языке самих старообрядцев, желая ублажить раскольников и привлечь в церковную ограду тех, кто к этому стремился.

Более двух с половиной веков авторитетные иерархи Церкви и Святейший Синод поясняли, что «подлинная цель соборных прещений 1656, 1666, 1667 годов заключалась не в осуждении старых обрядов самих по себе, но в противодействии тем вождям раскола (таковых было около 20, из них 16 тогда же покаялись. — Н.М.), которые проявили свое противление Церкви, а главное, не желая отказываться от “старых” обрядов, поносили и хулили книги, чины и обряды, исправленные при патриархе Никоне» (см. «Изъяснение» Св. Синода от 1886 г.). Об опасности раскольнической пропаганды, о том, что раскольники — еретики, говорили и писали Святители Димитрий Ростовский, Филарет Московский, Феофан Затворник, архиепископ Никон Рождественский и многие другие. Они понимали, что совращение в раскол ведет к погибели души и, как могли, старались предупредить свою паству об опасности. В XX веке Церковь, надеясь спасти погибающих любой ценой, фактически пошла на компромисс. Однако в 30-е годы никаких последствий это Постановление Синода не имело. Шло массированное наступление на всех, кто верил во Христа, и власть не вдавалась в тонкости споров вокруг «спасительности» тех или иных обрядов.

 

Вторая отмена «клятв» Собором в 1971 году

 

Поместный Собор 1971 года открылся 30 мая. Главной задачей Собора было избрание нового патриарха. Заместителем председателя Собора был избран митрополит Никодим (Ротов). Он сделал два доклада: «Об экуменической деятельности Русской Православной Церкви» и «Об отмене клятв на старые обряды и придерживающихся их».

Митрополит Никодим в своем докладе разъяснил, что «уже само введение единоверия по существу обозначало отмену клятв на старые, дониконовские обряды». Далее докладчик сказал о нуждах старообрядцев-единоверцев, которым «казалось, что они хотя и соединились с Греко-Российской Церковью, но продолжают оставаться под клятвой как сохраняющие старые обряды». После этого митрополит Никодим предложил утвердить три Постановления Синода от 1929 года. Собор утвердил (см. изд. Моск. патриархии, 1972, с. 105, 130–131). Из этого разъяснения следует, что утвержденные Собором Постановления относятся к единоверцам и именно их надо подразумевать под православно верующими христианами.

Однако и Собор 1971 года не внес достаточной ясности: за кого должны считать тех, кто по-прежнему Церковь отвергает, — за раскольников или особую разновидность православных христиан, хулящих Церковь и объявляющих ее членов еретиками?

Деяния Собора 1971 г. заканчиваются следующими словами: «Освященный Поместный Собор любовно объемлет всех свято хранящих древние русские обряды, как членов нашей Святой Церкви, так и именующих себя старообрядцами, но свято исповедующих спасительную православную веру». Протоиерей Владислав Цыпин, завершая рассказ о принятии этого деяния Собора 1971 года, констатирует (4, с. 431-432): «Старообрядческие общины не сделали после акта Собора, исполненного духом христианской любви и смирения, встречного шага, направленного на уврачевание раскола, и продолжают пребывать вне общения с Церковью».

Прошло 17 лет после отмены «клятв». В связи с празднованием 1000-летия Крещения Руси на Соборе 1988 года были повторены определения Собора 1971 г. Кроме того, было опубликовано «Обращение Поместного Собора Русской Православной Церкви ко всем держащимся старых обрядов православно верующим христианам, не имеющим молитвенного общения с Московским Патриархатом». Из названия этого обращения можно понять так, что в недрах Русской Православной Церкви существуют две категории православно верующих христиан: одни имеют молитвенное общение с Московским Патриархатом, а другие — не имеют, но тоже члены Церкви. Собор 1988 г. опять подтвердил «равночестность старых обрядов» и «с глубокой скорбью вспомнил возникшее в XVII веке разделение чад церковных — тех, кто проявил непоколебимую твердость в сохранении старых русских обычаев, с теми, кто ввел в богослужебное употребление традиции, распространенные в Поместных Церквах на православном Востоке». Выходит, что в XVII веке раскольники вовсе не ушли из Церкви. Оказывается, Церковь разделилась на две части — на тех, кто проявил непоколебимую твердость (старообрядцев), и тех, кто ввел новые традиции и твердость не проявил (последователей патриарха Никона, каковыми мы теперь и должны себя считать, следуя решениям Соборов).

 

Христианства нет без Церкви

 

В результате этой длительной истории с отменой «клятв» в очередной раз подтверждается правота святых отцов в отношении к ересям и расколам. Святоотеческое учение о Церкви и границах Церкви изложено в книге архиепископа Илариона (Троицкого), который в четырех словах ее названия — «Христианства нет без Церкви» — сумел изложить его во всей полноте. Мы можем любовно обнимать не только русских раскольников, которые проявили непоколебимую твердость в 350-летней борьбе с Церковью, но и других еретиков — монофизитов, несториан, якобитов, католиков и весь букет протестантских «церквей». Но при этом вовсе необязательно объявлять их «свято исповедующими спасительную православную веру». Это приводит не только к искажению учения о Церкви, но, что немаловажно, способствовует утверждению раскольников в их заблуждениях.

Если до отмены «клятв» Церковь считала своим долгом вести проповедь среди раскольников и предупреждала церковных чад об опасности совращения в раскол, то в наше время и раскольники, и чада оставлены на собственное усмотрение. В этой ситуации вполне естественно, что раскольниками решили воспользоваться внецерковные силы. В настоящее время газеты самой разной политической окраски проявляют живой интерес к старообрядчеству.

 

Изменения в церковном и жизненном укладе старообрядцев

 

НЕТ СЕМИ ТАИНСТВ. Вспомним слова Святителя Феофана: «Содержи здравое, Апостольское и святоотеческое учение и, принимая благодать чрез св. Таинства, живи по заповедям Господним, под руководством законных пастырей Церкви, — и спасешься». Отказавшись от руководства законных пастырей Церкви, беспоповцы отказались и от святых Таинств, а беглопоповцы принимали их от безблагодатных беглых попов. В беспоповских согласиях сохранились два Таинства (как у протестантов) — крещение и исповедь. При этом оба Таинства претерпели значительные изменения в некоторых толках. Так, одних крестят наставники и наставницы в три погружения, другие крестят себя сами (самокрещенцы), у третьих детей крестят повивальные бабки, читая над ними Символ веры (бабушкино согласие), а у четвертых, не признающих водного крещения, достаточно прочесть 50-й псалом, где слова «окропиши мя иссопом» заключают тайнодействующую силу крещения.

Очевидно, что на Святой Руси до Патриарха Никона ничего подобного не было, а посему подобные особенности религиозной жизни старообрядчества, так же как самочинное священство, следует признать не «древлеправославием», а его извращением. Но если старообрядцы, находясь вне Церкви, не смогли сохранить церковный уклад, то, может быть, пребывая в изоляции, они сохранили уклад семейный и те самобытные черты характера русского народа, которые, как принято теперь считать, были им утрачены?

Чтобы узнать об этом, откроем словарь «Старообрядчество», изданный в 1996 году в Москве, на Рогожском кладбище. Составители словаря С. Г. Вургафт и И. А. Ушаков в Предуведомлении сразу предупреждают, что «старообрядчество чрезвычайно сложное явление, объединяющее под одним названием и истинную Церковь Христову, и тьму заблуждений». Под «истинной Церковью» подразумевается та, которая финансировала издание словаря, а именно бывшая Белокриницкая лжеиерархия, а тьма заблуждений — все остальные «церкви», согласия и толки. В том же предисловии составители пишут, что старообрядчество «весьма закрытый мир, в котором в силу устоявшихся обычаев не любят делиться информацией». Но с составителями словаря, судя по всему, кое-какой информацией этот закрытый мир поделился, и теперь мы имеем возможность кое-что узнать из первых рук.

ОТРИЦАНИЕ БРАКА И ЧАДОРОДИЯ. Таинство брака сохранилось у беглопоповцев и поповцев. Беспоповцы за неимением священников таинство брака совершать не могли, В конце концов в их среде стали распространяться мнения, что в брак вступать вовсе не следует, а значит и детей рожать — грех. По этому признаку многие толки разделились на брачных и небрачников. Если кто-нибудь отказ беспоповцев от брака расценит как подвиг воздержания от половой жизни, то ошибется. Возможно, находились и аскеты, но природа брала свое. Обычным путем рождались дети, а что делалось с бедными детьми в небрачных согласиях, об этом словарь умалчивает. Народ наш во все времена был чадолюбив, а тут — и брак, и чадородие были объявлены грехом. Вряд ли можно думать, что подобные отклонения были характерны для уклада русской жизни первой половины XVII века.

НЕТЕРПИМОСТЬ К ИНОВЕРЦАМ. Старообрядцы славятся и кичатся своим благочестием, строгостью поведения, нетерпимостью к духу мира сего. Однако, хотя это несомненно весьма похвальные добродетели, к сожалению, их никак нельзя признать за характерные черты русского народа первой половины XVII века или более древних времен. Из высказываний «ревнителей благочестия», которые возглавили раскол, да и из Посланий пастырей Церкви к своим пасомым мы узнаем о том, что в массе своей русские люди были людьми грешными, таковыми себя и считали, а потому к другим людям и инородцам относились с удивительной терпимостью. История народной колонизации Урала, Сибири и Кавказа свидетельствует об удивительной терпимости русских к туземцам. Русский православный человек не брезговал общением с туземцами, быстро усваивал их язык, вместе с ними трудился и трапезничал, из их среды брал жен.

Наоборот, развитое в среде старообрядчества чисто иудаистское представление о своем избранничестве, о нечистоте всех «не-христиан» и фарисейские запреты общения с ними не только в молитве, но и в быту — все это тоже никакого отношения к русской самобытности не имеет.

Среди православных существует понятие об осквернении святынь, но никак не об осквернении человека через общение с «нехристианином» и через продукты и посуду. А именно от такого осквернения призвана предохранить «древлеправославных христиан» система запретов, которая имеет особый термин — «мирщение». Так как о «мирщении» мало известно, то приведу определение этого понятия из словаря (с. 172): «Мирщение (у беспоповцев) — соединение с еретиками, людьми внешними, принадлежащими падшему миру, которое, например, происходит во время совместной молитвы, трапезы и всякого общения без особой нужды. Оно может произойти и через продукты (см. Торжищно брашно, с. 284), через посуду, если ее хотя бы трогали “не-христиане” (то есть не члены данного толка), через бани, столовые и т. п. общественные заведения... Совместная трапеза с инославными (а это все люди, не относящиеся к данному толку. — Н. М.) запрещена, так же как использование “поганой” посуды, то есть такой, которую использовали люди, не принадлежащие к тому же согласию. Запрещенных не допускают к совместной молитве, а иногда и к простому общению. Случается, что и в дом к таким заходить нельзя. Запрет мирщить (поясняют ученые составители словаря) должен был оградить от антихристова мира немногих спасающихся».

Положим, беспоповцы-староверы и содержат столь «причудливый обычай», связанный с еретическим учением об антихристе, но какое отношение он имеет к «старым обрядам»? Ясно, что это обычаи совсем другого народа, обычаи в каком-то отношении просто замечательные, но явно не самобытные, и маловероятно, что они когда-либо бытовали в русском народе. Запреты, связанные с мирщением, основаны на чисто фарисейской идее об избранном народе. Если «немногие спасающиеся и чистые» оскверняются от соприкосновения с нечистыми, то должны быть за это наказаны. Хорошо хоть наказание не такое строгое, как побитие камнями. Словарь сообщает, что в разных толках в разное время мирщение квалифицируют то как грех, то как ересь. В последнем случае наказанием служит отлучение от общения не только молитвенного, но и бытового.

Обратим внимание на ключевое слово — ОСКВЕРНЕНИЕ. Недавно на совещании президентского Совета по связям армии с Церковью присутствовал и представитель от старообрядчества (не от беспоповцев с Преображенского кладбища, а от поповцев с Рогожского кладбища, которые этот словарь издали). Поповец заявил, что нет никаких оснований «отдавать дело окормления наших воинов в руки РПЦ». Многие, мол, не приемлющие эту Церковь, считают за невозможное жить в казарме, освященной святой водой священником, потому что для лиц других конфессий казарма будет осквернена. Такую мерзость не сказал бы ни один человек, кроме старообрядца. Даже мусульмане с почтением относятся к православным святыням и вовсе не гнушаются святой воды.

Итак, что же осталось от «старой веры» во всех раскольнических согласиях и толках, кроме двоеперстия и ненависти к «никонианам»? Ничего. Видано ли было на Святой Руси, чтобы Матерь-Церковь была проклинаема, младенцы оставались без крещения, люди — без причастия, брак объявляем блудом, дети — нежеланными и незаконными, усопшие — не отпетыми, а все вместе жили бы без Причастия Святых Таин? Ясно, что такого ни в XVII веке, ни ранее не бывало. Любители староверия могут возразить, что это «никониане» ввергли народ в пучину бессвященства, что староверы были принуждены обстоятельствами. Но, не вдаваясь в дебри выяснения, кто виноват, нельзя же вопреки действительности утверждать, что тот образ жизни, то, что мы называем укладом и что неразрывно связано с характером народа, — все это сохранилось в среде староверов и должно служить примером для православных людей. Это неправда. Она извинительна, когда об этом говорят сами раскольники, потому что им хочется самооправдаться. Но те, кто делает это из каких-то политических или национальных соображений, при этом заведомо зная, что это ложь, вызывают чувство брезгливости, как всякие лжецы.

Судьба раскольников беспокоит только Церковь. Только она искренно переживает за них и ради их спасения идет на постоянные уступки, потому что понимает, насколько страшна их участь. Прошли века, но Церковь по-прежнему воспринимает раскольников как блудных детей своих. Но в то же время она предостерегает и своих верных чад словами Святителя Феофана Затворника: «В святой Церкви, и только в ней одной, все устроено к нашему спасению; — почему отпадающий от нее не имеет чем спасать себя... Смотрите же, сами не отделяйтесь от Церкви, и других, которые начнут отделять от нее, не слушайте» (9, с. 124).

 

ЛИТЕРАТУРА

 

1. Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далматинско-Истринского. Т. 1-2, СПб., 1994.

2. Макарий (Булгаков), митрополит. История русского раскола, известного под именем старообрядчества. СПб., 1855.

3. Макарий (Булгаков), митрополит. История Русской Церкви. Т. 7. М.,1996.

4. Владислав Цыпин, протоиерей. История Русской Церкви. 1917—1997. Т. 9. М.,1997.

5. История Русской Православной Церкви. 1917—1970. Учебник для Духовных школ под общей редакцией М. Б. Данилушкина. СПб., 1997.

6. Т.И. Филиппов. Три замечательных старообрядца (с. 25-36 — «Записка» о.Павла Прусского). СПб., 1899.

7. Старообрядчество. Опыт энциклопедического словаря. Изд-во журнала «Церковь». М., 1996.

8. Архимандрит Иларион (Троицкий). Христианства нет без Церкви. М., 1991.

9. Святитель Феофаи Затворник. О Православии. Свято-Троицкая Сергисва Лавра, 1995.

10. Я.Л. Барсков. Памятники первых лет русского старообрядчества. СПб., 1912.

11. П.С. Смирнов. История русского раскола старообрядчества. СПб., 1895.
 

Благодатный Огонь № 2