Богородица

Библиотека

Русский католик князь Иван Гагарин и Благодатный огонь


Величайшее чудо Божие – ежегодное схождение Благодатного огня на Святой Гроб Господень в канун Православной Пасхи, празднуемой в соответствии с александрийской пасхалией, когда службу совершает православный Патриарх, представляет собой поразительное доказательство величия Церкви Православной и истинности ее веры.

В 1859 году госпожа Варвара Брюн де Сент-Ипполит, пребывая в Иерусалиме, присутствовала при схождении Благодатного огня в Великую Субботу и описала это чудо в своем письме к духовному отцу своему, игумену Антонию, опубликованному под заголовком «Торжество Пасхи в Иерусалиме» в санкт-петербургском журнале «Странник» (апрель, 1860 год). В этом описании упоминается присутствовавший в храме Гроба Господня князь Иван Сергеевич Гагарин, перешедший в католичество в 1842 году и через год вступивший в орден иезуитов.

«В 10 часов утра, после обедни, наши православные на Гробе Господнем потушили лампады, а в церкви – все свечи.

Во всем городе и даже в окружности не осталось ни у кого и одной искры огня. Только в домах католиков, евреев и протестантов огонь не угасает. Даже турки следуют обычаю православному и в этот день тоже приходят в храм Гроба Господня. Я видела, как дети их держали в руках своих пучки свечей, и говорила с ними через переводчицу. С этими детьми были и взрослые.

В 12 часов пополудни двери храма были отворены, и собор полон народу. Все без исключения – старый и малый – идут в церковь. На переходе из Воскресенского храма в Кувуклию есть особенные места, где расположено несколько широких лестниц за решеткой. С этих возвышений открывается вид и на Воскресенский собор, и на Кувуклию. Греки в большие праздники предоставляют их русским дамам. По множеству народа мы с трудом пробрались туда. Кавас нашего русского преосвященного пришел и поставил нас на хорошие места. Толпами поклонников не только наполнены были все пять ярусов хор, но и на стенах, где только можно было сколько-нибудь держаться, везде сидели арабы. Один обратил на себя особенное внимание: он уселся на ручке большого канделябра перед иконой и еще посадил к себе на колени дочь свою, девочку лет семи, и все время оставался на своем месте. В храм набежали с гор бедуины с бритыми головами, женщины с нанизанными на голове и на носу деньгами и прикрытые белыми чадрами. С ними были и дети разных возрастов. Все это суетилось и хлопотало и нетерпеливо ожидало Благодатного огня. Между народом стояли турецкие солдаты и ружьями унимали волнующихся арабов. На эту пеструю картину смотрели с любопытством католические монахи и иезуиты, между которыми находился и наш русский князь Гагарин, 18 лет тому назад перешедший в латинскую церковь...

Торжественная минута приближается, у каждого невольно бьется сердце… Вот, наконец, луч солнца блеснул в отверстии над Кувуклией и осветил эту картину… Погода ясная, в воздухе жарко: весенний день Востока! Вдруг показалась туча и заслонила то самое отверстие, в которое луч солнца падал. Туча угрожала дождем и стояла над Кувуклией Гроба Господня. Я испугалась, мне показалось, что сейчас польет дождь на всю эту толпу, что уже не будет Благодатного огня и что народ от досады растерзает преосвященного наместника. Сомнение омрачило мое сердце, я стала укорять себя, зачем осталась. «Разве не довольно было для меня поклониться Гробу Господню? – думала я, – зачем было ожидать несбыточного явления?» И, размышляя таким образом, я все более и более волновалась. Вдруг в церкви все стемнело. Мне стало грустно до слез… я усердно молилась… Арабы начали кричать, петь, ударяли себя в грудь, молились вслух, поднимая руки к небу, кавасы и турецкие солдаты стали унимать их. Картина была страшная, тревога всеобщая. Между тем в алтаре начинают облачать наместника – не без участия в этом иноверцев. Клир помогает ему надеть серебряный стихарь, подпоясывает его серебряным шнуром, обувает; все это совершается в присутствии духовенства армянского, римского и протестантского. Облачив его таким образом, ведут под руку с обнаженною головою из Воскресенского храма между двух этих стен солдат, в предшествии нарядных кавасов до двери Кувуклии и запирают за ним дверь. И вот он один у Гроба Господня. Опять тишина. Облако спускается на народ крупною росою, досталось и мне на мое белое батистовое платье.

В передней комнате с обеих сторон Кувуклии есть в стенах круглые отверстия, через которые игумены и настоятели окрестных монастырей подают высокопреосвященному наместнику свечи. Нельзя себе вообразить ту минуту, когда затворяется дверь за наместником в Кувуклии… В толпе обнаруживается невольное благоговение. В ожидании знамения с неба все смолкают, но ненадолго… Вот опять беспокойство: кричат, мечутся, молятся, волнующихся снова унимают. Наша миссия была на кафедре над царскими вратами; мне видно было благоговейное ожидание преосвященного Кирилла. Взглянула я также и на стоявшего в толпе князя Гагарина. Лицо его мне хорошо было видно: оно выражало грусть, Гагарин пристально всматривался в Кувуклию…

Вдруг из бокового отверстия показывается пук зажженных свечей… В один миг архимандрит Серафим передает свечи народу. Вверху Кувуклии все зажигается: лампады, люстры… Все кричат, радуются, крестятся, плачут от радости; сотни, тысячи свечей передают свет одна другой. Суета… Арабы опаляют себе бороды, арабки подносят Огонь к обнаженной шее. В этой тесноте Огонь пронизывает толпы; но не было примера, чтобы в подобном случае произошел пожар. Общего восторга описать нельзя, изобразить картину невозможно: это чудо неизобразимое. После солнца – тотчас облако, потом роса и вследствие росы – Огонь. Роса падает на вату, которая лежит на Гробе Господнем, – и мокрая вата загорается вдруг голубым пламенем. Наместник необожженными свечами прикасается к вате, – и свечи зажигаются тусклым голубоватым пламенем. Зажженные таким образом свечи наместник передает стоявшим у отверстий лицам. Замечательно, что вначале от такого множества свечей в церкви – полусвет; лиц не видно; вся толпа в каком-то голубом тумане; но потом все освещается и Огонь горит ярко. Передав всем Огонь, наместник выходит из Кувуклии с двумя огромными пуками зажженных свечей, будто с факелами. Арабы хотели, по обыкновению, нести его на руках, но владыка от них уклонился и сам, как в тумане, прошел скорыми шагами из Кувуклии в Воскресенский собор. Каждый старался зажечь свою свечу от его свечей. Я была на пути шествия и тоже зажгла. Митрополит казался прозрачным; седые его волосы развевались по плечам; широкое его чело было без морщин, но лицо подернулось необыкновенной бледностью; весь он был в белом; два факела в его руках; глаза устремлены к небу; вдохновение горело в его очах. Народ видел в нем вестника небесного. Все плакали от радости…

Нечаянно я взглянула на князя Гагарина – вижу: у него градом текут слезы и радостью сияет лицо… Как с этим выражением в одном и том же человеке соединить его вчерашнюю проповедь на Голгофе, которую он произнес на французском языке и заключил так: «Теперь остается пожелать одного, чтобы мы все сделались католиками и покорились папе!» Вчера превозносил он преимущества римского исповедания, а сегодня, пораженный видениями небесной благодати, даруемой только Православию, льет слезы. Не есть ли это порыв преданной им веры, возбужденной общим восторгом? Не есть ли это поздний плод тайного раскаяния и отклик души некогда православной, но легкомысленно отпавшей от единой истинной и спасительной Церкви Христовой? Где же он, представитель искреннего своего убеждения? Там ли, на возвышении кафедры со словами поборничества за права папы, или здесь – в толпе народа со слезами на глазах, как с невольной данью родному чувству, призывающему его воздать Божие Богови».

* * *

Однако как же измельчал, опошлился и обезверился по сравнению с князем Иваном Гагариным по прошествии более полторы сотни лет наш нынешний либеральный маловер! Как же разительно отличаются слезы радости князя Гагарина, порыв преданной им когда-то веры при созерцании им чуда схождения Благодатного огня от суемудренных рационалистических статеек и критических размышлений нынешних «атеистов в рясах», отрицающих это великое чудо Огня на Гробе Господнем.