Актуальные статьи

В последнее время в среде православной общественности, на различных информационных ресурсах, в частности, и на сайте «Русская народная линия», активно обсуждается вопрос о будущем Поместных Соборов в нашей Церкви. Озабочено этой проблемой и священноначалие. Сейчас выдвигается идея о том, что большинство функций Поместного Собора нужно фактически передать Архиерейским Соборам. В связи с этим высказываются различные суждения. Одни полагают, что Поместный Собор — это очень вредный институт, которого исторически никогда не было в Православной Церкви, и что Поместный собор в том виде, в каком он собрался и работал в 1917–1918 годах, был одним из порождений феврализма, либеральной февралистской идеологии, сыграв достаточно негативную роль в истории нашей Церкви. Говорят о том, что этот собор фактически открыл дорогу обновленчеству, что на нем преобладал либеральный реформаторский дух и что единственным позитивным достижением его было восстановление патриаршества. Если бы не злобные гонители Церкви, пришедшие к власти в России, говорят критики собора, то еще неизвестно, какие радикальные реформы церковной жизни были бы им проведены. Другие, обсуждая эту проблему, обращают внимание в большей степени не на исторический, а на современный ее аспект. Они говорят, что в современных условиях фактическая ликвидация института Поместных Соборов приведет к тому, что простые священники и миряне никак не смогут влиять на принятие решений в Церкви.

Хотелось бы высказать и свое суждение на эту тему. Мне думается, что, говоря о соборности, неверно сводить все дело лишь к формальной стороне — есть Поместные Соборы, собираются они или нет. В советское время Поместные Соборы время от времени собирались, но можно ли говорить в связи с этим о том, что тогда в нашей Церкви была реальная соборность? По-моему, невозможно не согласиться: наличие или отсутствие самого института Поместных Соборов не может в решающей степени повлиять на то, чтобы мы с вами или простые священники каким-то образом усиливали либо ослабляли свое влияние на принятие принципиальных решений в Церкви. Совершенно понятно, что на ныне действующих Поместных Соборах ход голосования и решения в любом случае определяются архиереями, хотя формально священники и миряне имеют право решающего, а не только лишь совещательного голоса (что, с точки зрения исторической и канонической все же, как представляется, не вполне верно). Предположим, что эти соборы собирались бы регулярно, как положено по старому уставу, отмененному в 2000 году. Значило бы это, что нормы соборности торжествуют? Или, при нынешнем реальном состоянии всех нас, самой церковной институции, это по факту вело бы лишь к постепенной трансформации соборно-иерархического церковного организма, объединяемого силой Святого Духа, в некое подобие Первого съезда народных депутатов? И даже напротив: реально соборность могла бы возрождаться и в том случае, если бы на регулярно собираемых Поместных Соборах правом решающего голоса обладали лишь архиереи, а все остальные участники имели бы лишь право совещательного голоса. Я, например, считаю, что в принципе можно было бы оставить этот институт, но таким образом, чтобы право решающего голоса принадлежало архиереям, а священники и миряне имели бы право совещательного голоса. Соборность — это такое исключительное качество Церкви, которое не поддается формализации, это вовсе не есть формальная демократия, как процедура, как это порой, к сожалению, понимается некоторыми. Так что само по себе наличие или отсутствие института Поместных Соборов в его «советском» изводе автоматически вовсе не влечет за собой усиление или ослабление влияния церковного народа на принятие решений в Церкви.

В этом плане можно было бы в принципе согласиться с позицией Андрея Рогозянского, который говорит, что реальное влияние народа на принятие решений в Церкви — это не участие в церковном соборе, а рецепция, то есть положительное или негативное восприятие того или иного решения церковной власти (в том числе и Собора) с течением времени. Такой подход в богословском, каноническом и историческом плане, на первый взгляд, представляется наиболее корректным. Но с одной весьма существенной оговоркой. Серьезная проблема заключается в том, что сейчас основные усилия наших церковных реформаторов направлены на мутацию самого церковного сознания, на то, чтобы изменить само качество церковного народа. Под сильнейшим прессом либерально-неообновленческой пропаганды находятся и архиереи, и простые священники, и миряне. При этом реформаторы используют всю мощь современных информационных технологий, используя метод, апробированный у католиков в период подготовки и проведения Второго Ватиканского собора, только в усовершенствованном виде. Если такая мутация произойдет, рецепция примет совершенно иной вид. Реформаторы, которые, слава Богу, находятся пока еще в численном меньшинстве, прекрасно понимают значение рецепции, понимают, что именно здесь, в связи с нею следует говорить о реальном участии народа в принятии решений. И эту, главную проблему я склонен принципиально, решительно выдвигать на первый план. Именно она является ключевой, а не столь соблазняющая некоторых наших братьев и сестер борьба за хоть какое-то место в аппарате церковного управления.

Думается, не совершу открытия, сказав, что на аппаратном уровне Святейший Патриарх Кирилл — настоящий гений, это надо признать. Про архиереев говорить не буду, но вся «соборная» оппозиция была нейтрализована им просто и изящно, без особых усилий. (Говорю про лояльных священноначалию чад Церкви, а не про склонных к расколу маргиналов). Вы хотите усиления соборности, хотите влиять на принятие церковных решений? Ну и пожалуйста: вот вам институт Межсоборного Присутствия. Создана сложная иерархия участия «простых людей» в процессе «выработки решений». В нее включены все, а не только те, кто вошел в состав Присутствия. Проекты документов публикуются в интернете, пожалуйста, вносите поправки, они все будут учтены. Просто настоящее торжество соборности... Другой вопрос, что, как справедливо указывают некоторые коллеги, не вполне понятно, на что эти документы влияют, какова их связь с реальной жизнью. Но ведь не только никакое Присутствие, но и никакой Собор, ни поместный, ни архиерейский не оказывает реального влияния на принятие таких крайне важных решений, как, например, учреждение эндаумент-фонда для финансирования деятельности Отдела внешних церковных связей, общецерковной аспирантуры... [1]

Возвращаясь к проблеме рецепции, поднятой А.Б. Рогозянским, хотел бы еще раз подчеркнуть: основная борьба сейчас идет не столько за сохранение или упразднение самого института Поместных Соборов, и даже не за возможность чьего-либо участия в Межсоборном Присутствии, сколько за качество самого церковного народа, самого церковного сознания. И здесь нечего лукавить: эта реальность, в которой мы все существуем, называется информационной войной. От того, насколько грамотно мы будем ее вести, используя все возможности, зависит будущее.